Природа реальности

“В известной поэтической картине Платон сравнил людей с узниками, закованными в пещере, которые могут смотреть только в одном направлении. За ними горит огонь, и они видят на стене только тени своих собственных тел и объектов, находящихся сзади них. Так как эти узники ничего не могут видеть, кроме теней, то тени они принимают за действительность, а объекты вообще выпадают из их поля зрения. Наконец одному из узников удалось бежать, и он вышел из пещеры на солнечный свет. Впервые он увидел реальные вещи и узнал, что до сих пор он за реальность принимал только тени. Впервые он узнал правду и с печалью подумал о своей долгой жизни в темноте. Настоящий философ и есть тот узник, который вышел из пещеры на свет истины, и он обладает действительным знанием.” — Вернер Гайзенберг

“Задача состоит не столько в том, чтобы увидеть то, что еще никто не видел, сколько в том, чтобы подумать то, что еще никто не думал, о том, что видят все.” — Эрвин Шредингер

Важнейший вопрос, ответ на который должен искать каждый подлинно мыслящий человек, это вопрос о Природе — онтологической первооснове единственной данной нам непосредственно эмпирической (опытной) реальности феноменального сознания.

Какова Природа нашего субъективного и интерсубъективного опыта?

Может показаться странным, что мы задаемся этим вопросом в век торжества науки, которая, как кажется, давно уже ответила на него. Однако именно в ошибочном представлении, что наука отвечает на вопрос о Природе реальности, заключается первая причина необходимости искать ответ на него.

Давайте послушаем, что об этом говорили великие ученые и философы.

“Физику следует рассматривать не столько как изучение чего-то априорно данного, сколько скорее как разработку методов упорядочивания и исследования человеческого опыта.” — Нильс Бор

“[Цель научных теорий состоит] не в раскрытии истинной природы феноменов, а только в том, чтобы проследить, насколько это возможно, отношения между разнообразными аспектами [феноменального] опыта.” — Нильс Бор

“Мы должны помнить, что то, что мы наблюдаем, — это не сама природа, а природа, которая выступает в том [феноменальном] виде, в каком она выявляется благодаря нашему способу постановки вопросов.” — Вернер Гайзенберг

“Не существует квантового мира, существует абстрактное квантовое физическое описание. Неправильно думать, что задача физики — выяснить, что такое природа. Физика выясняет, что мы можем сказать о природе.” — Нильс Бор

Сказать что-либо о Природе наука может только на языке математического формализма.

“В современной квантовой теории едва ли можно сомневаться в том, что элементарные частицы в конечном счете суть математические формы. … Для физика вещь-в-себе, поскольку он применяет это понятие, в конечном счете есть математическая структура.” — Вернер Гайзенберг

Какова же, в таком случае, роль науки в том, что касается поиска ответа на вопрос о Природе реальности?

“Научное познание вещей не есть познание Бытия. Научное познание партикулярно, оно связано с определенными [феноменальными] объектами, а не с самим Бытием. Философская значимость науки, следовательно, состоит в том, что именно посредством знания она производит самое решительное знание о нашем незнании, что такое само Бытие.” — Карл Ясперс

“Чего мы на самом деле достигаем с помощью [физики]? Ничего, кроме предсказания, простирающегося до бесконечности.” — Эдмунд Гуссерль

Таким образом, поскольку Природа никогда не дана нам эмпирически, то есть она трансцендентна эмпирической реальности феноменального сознания, наука принципиально неспособна ответить на вопрос о Природе реальности, она может дать только абстрактные математические описания Природы, которые помогут нам все более и более точно предсказывать процессы эмпирической реальности. Что же касается самой трансцендентной Природы, то это область исключительно метафизических спекуляций в рамках той или иной онтологии.

Перечислим четыре наиболее популярные онтологии:

Материализм (физикализм). Это одна из форм метафизического монизма (моно/одна субстанция). Сторонники материализма убеждены в том, что трансцендентная Природа это воображаемая (поскольку никогда не данная эмпирически) ими “физическая материя”, высокоорганизованные процессы которой в воображаемом (поскольку никогда не данном эмпирически) ими “физическом мозге” неким необъяснимым образом (т.н. “объяснительный провал”, составляющий суть т.н. “трудной проблемы” сознания) приводят к возникновению эмпирической реальности феноменального сознания, включая эмпирический мозг (грубо говоря, серое вещество) и все эмпирические научные наблюдения.

Дуализм. Сторонники дуализма убеждены в том, что есть две субстанции — “физическая материя” и сознание, — между которыми существует неким неясным образом установленное взаимодействие, объяснить которое невозможно в принципе, поскольку воображаемая “физическая материя” никогда не дана эмпирически.

Панпсихизм. Монизм с двумя аспектами. Сторонники панпсихизма убеждены в том, что воображаемая “физическая материя” и сознание это два аспекта одной и той же субстанции, а следовательно, каждая “элементарная частица” имеет индивидуальное сознание с субъект-объектной дихотомией, из чего следует не только проблема объяснения как миллиарды элементарных субъектов объединяются в один, например, человеческий субъект, но также абсурдный вывод, что все “неодушевленные” объекты эмпирической реальности — например, яблоко — имеют некую примитивную форму сознания.

Идеализм. Противоположная материализму форма метафизического монизма, сторонники которой убеждены в том, что не существует ничего, кроме Сознания, а метафизическая концепция “физической материи” это миф, вымышленный материалистами в результате их слепоты в отношении трансцендентального и трансцендентного аспектов/измерений Сознания.

Таким образом, существует четыре наиболее популярных ответа на вопрос о Природе реальности — это либо “физическая материя” (материализм/физикализм), либо Сознание (идеализм), либо их взаимодействие (дуализм) или сочетание (панпсихизм).

Исходя из требования наименьшей концептуальной проблематичности и наибольшей концептуальной экономичности (грубо говоря, простоты), уже на этом этапе мы должны исключить из рассмотрения крайне проблематичные и неэкономичные дуализм и панпсихизм. Выбор между различными онтологиями, таким образом, в конечном итоге это выбор между двумя монизмами — материализмом и идеализмом.

Далее, вторая причина необходимости искать ответ на вопрос о Природе реальности это уроки истории, которые учат тому, что общепринятое, считающееся само собой разумеющимся в данную эпоху мировоззрение может оказаться не более чем продуктом мифотворчества. Это произошло со многими идеями наших предков, а значит это может произойти и с нашими идеями. Что если современные общепринятые представления о Природе реальности это лишь очередная мифология?

Третья причина необходимости искать ответ на вопрос о Природе реальности это новые абсурдные онтологии, которые получают широкое распространение в нашем мире. Например, гипотеза симуляции, согласно которой мы, субъекты, и явленный нам эмпирический мир феноменальных объектов можем быть компьютерной симуляцией, созданной некой цивилизацией, достигшей радикально более высокого уровня научно-технического развития.

Наконец, четвертая и самая важная причина необходимости искать ответ на вопрос о Природе реальности это состояние нашей цивилизации. Отдаем мы себе в этом отчет или нет, наши представления о Природе реальности это фундамент нашего мировоззрения: то, как мы отвечаем на вопрос о смысле и правильном образе жизни, это следствие того, как мы отвечаем на вопрос о том, что мы и явленный нам мир есть такое по своей Природе. Следовательно, если наша цивилизация прогнила (если вы не видите это, то протрите глаза), то прежде всего по причине гнилого фундамента нашего мировоззрения — наших прогнивших представлений о Природе реальности. Мы не исправим ничего в нашем прогнившем мире пока не исправим это.

Миф

“Давайте помнить, что наше познание мира начинается не с материи, а с восприятий. Я точно знаю, что моя боль существует, мой “зеленый” существует и мой “сладкий” существует. Мне не нужны никакие доказательства их существования, потому что эти события — часть меня; все остальное — теория. Позже мы узнаем, что наше восприятие подчиняется некоторым законам, которые можно наиболее удобно сформулировать, если предположить, что существует некая основополагающая реальность за пределами наших восприятий. Эта модель материального мира, подчиняющегося законам физики, настолько успешна, что вскоре мы забываем о нашей отправной точке и говорим, что материя — это единственная реальность, а восприятия полезны только для ее описания. Это предположение почти столь же естественно (и, возможно, столь же ложно), как и наше предыдущее предположение о том, что пространство — всего лишь математический инструмент для описания материи. Но на самом деле мы подменяем реальность наших чувств успешно работающей теорией независимо существующего материального мира. И теория настолько успешна, что мы почти никогда не задумываемся о ее ограничениях до тех пор, пока не столкнемся с некоторыми действительно глубокими проблемами, которые не вписываются в нашу модель реальности.” — Андрей Линде

Первый шаг на пути поиска истины о Природе реальности это феноменологический брекетинг: мы должны вынести за скобки, поставить на паузу все имеющиеся у нас концептуальные представления о самих себе и явленном нам мире, и с чистого листа провести анализ своего опыта, подвергая его радикальному сомнению. Но, прежде чем сделать это, мы должны проговорить, что именно мы выносим за скобки.

Давайте возьмем в руку, например, яблоко и объясним происхождение этого опыта — этих феноменальных цветоформ (визуальных феноменов), звуков (акустических феноменов) и ощущений (вкусовых, обонятельных, осязательных и пр. феноменов), синтетическую совокупность которых мы называем “яблоком”— с точки зрения наиболее популярной в наши дни онтологии материализма (физикализма).

[Физическая система]
↓
(Физические сигналы)
↓
[Физические органы восприятия]
↓
(Физические сигналы)
↓
[Физическая нервная система]
↓
(Физические сигналы)
↓
[Физический мозг]
↓
[Объяснительный провал — “трудная проблема” сознания]
↓
[Эмпирическая реальность феноменального сознания: яблоко и другие феномены, включая эмпирический мозг и все эмпирические научные наблюдения]

Первый и весьма неожиданный вывод, следующий из этой онтологической схемы, заключается в том, что данная нам эмпирическая реальность мира это не “физическая материя”, как мы привыкли наивно думать, а феномены сознания. Эмпирический мир это ментальный конструкт.

“Объекты существуют для меня и являются для меня тем, что они есть, только как [феноменальные] объекты актуального и возможного сознания.” — Эдмунд Гуссерль

“Феноменальность эмпирической реальности это базовый инсайт философской мысли.” — Карл Ясперс

Как убедиться в феноменальности эмпирической реальности?

Для этого мы должны рассмотреть опыт четырех так называемых “измененных” состояний сознания — опыт осознанных сновидений, гипнотических сновидений, галлюцинаций, а также опыт клинической смерти.

Осознанные сновидения. Субъект пробуждается, достигая состояния бодрствующего сознания, но при этом продолжает осознавать субъективный мир сновидения и замечает, что качественно не существует отличий между таким “нереальным” субъективным миром и “реальным” интерсубъективным миром — они воспринимаются как одинаково эмпирически реальные миры: предметы твердые, гравитация притягивает, ветер дует, солнце светит, небо голубое, трава зеленая, вода мокрая, и т.д.

Гипнотические сновидения. По воле гипнотизера, загипнотизированный субъект может осознавать как эмпирически реальные внушенные ему “нереальные” феноменальные объекты. Например, гипнотизер прикладывает к руке загипнотизированного человека холодную монету, но внушает ему, что это раскаленная монета, в результате загипнотизированный видит раскаленную монету, ощущает боль и у него даже появляется наблюдаемое интерсубъективно (!) характерное для ожога покраснение кожи.

Галлюцинации. Чем бы они ни были вызваны — болезнью, травмой или интоксикацией, — галлюцинаторные феномены зачастую настолько эмпирически реальны для галлюцинирующего субъекта, что он не может отличить “нереальный” субъективный мир галлюцинаций от интегрированного с ним интерсубъективного “реального” мира. Например, нобелевский лауреат Джон Нэш долгое время активно жил в “нереальном” субъективном мире галлюцинаций, не отличая его от интегрированного с ним интерсубъективного “реального” мира, пока не попал в психиатрическую больницу, где и узнал, что многое из того, что воспринималось им как “реальный” интерсубъективный мир, на самом деле было “нереальными” субъективными галлюцинациями. Эта история была экранизирована в кинофильме “Игры разума”.

Клиническая смерть. Общеизвестен опыт людей, переживших клиническую смерть, для которых их фантастические субъективные видения были, по их словам, не менее, а более эмпирически реальными, чем интерсубъективный “реальный” мир.

Опыт этих так называемых “измененных” состояний сознания позволяет понять, что, поскольку субъективный “нереальный” мир, например, осознанного сновидения может быть качественно неотличим от интерсубъективного “реального” мира, в обоих случаях опыт восприятия таких миров это феноменальный опыт — опыт феноменального сознания, — в случае интерсубъективного “реального” мира принципиально отличающийся от “нереальных” субъективных миров только своей интерсубъективностью (грубо говоря, коллективностью), стабильностью, предсказуемостью и условной исторической непрерывностью.

“…Тот мир, о котором говорят ученые, стоящие на позициях физикалистского объективизма, на поверку оказывается вовсе не объективным, независимо от людского сознания существующим миром, а миром интерсубъективным, т.е. таким, о каждом объекте которого имеется тот или иной интерсубъективный опыт. Объекты ученых — это интерсубъективные объекты, и никаких других они не знают и знать не могут, как не может знать никаких других независимо от его опыта существующих объектов и все человечество.” — Ярослав Слинин

Далее, из предлагаемой материализмом (физикализмом) онтологической схемы (см. выше) происхождения эмпирической реальности феноменального сознания следует два других неожиданных вывода.

Во-первых, это вывод о том, что эмпирический мозг — грубо говоря, серое вещество внутри черепной коробки, как и сама эта коробка, как и тело в целом, как и все результаты его изучения, включая, например, fMRI-сканы — это интерсубъективный феномен среди прочих феноменов сознания, а следовательно, утверждение, что феноменальное сознание это продукт эмпирического мозга, это абсурдная рекурсия, которая сводит (редуцирует) феноменальное сознание к феномену сознания. Если называть “мозгом” то, что создает эмпирическую реальность феноменального сознания, то эмпирический мозг это не мозг.

Эмпирический мозг это не мозг!

Во-вторых, поскольку единственная когда-либо данная нам эмпирическая реальность это реальность феноменального сознания, отделенная от “физической реальности” непреодолимым объяснительным провалом (мы принципиально не можем объяснить как трансцендентный “физический мозг” создает имманентное феноменальное сознание, включая эмпирический мозг), все “физическое” существует исключительно в нашем воображении в качестве метафизической концепции, а наша вера в существование “физического”, никому и никогда не данного в непосредственном опыте, это вера в псевдонаучную метафизическую мифологию среди прочих мифологий, вымышленных человечеством для объяснения происхождения эмпирической реальности феноменального сознания. И, судя по объяснительному провалу, а также по различным парадоксальным наблюдениям (например: квантовые парадоксы, включая прежде всего нелокальность; радикальное снижение и даже прекращение активности эмпирического мозга во время клинической смерти при сохранении интенсивного субъективного опыта умирающего; подтвержденный интерсубъективно внетелесный опыт восприятия “реального” мира; транслокальный опыт восприятия “реального” мира, классический пример: видение Сведенборгом стокгольмского пожара; пр.) это крайне проблематичная мифология, которую пора отправить на свалку истории.

“Когда я учился в аспирантуре, то, помнится, слышал: “Человек начинает как материалист, потом становится дуалистом, потом панпсихистом, а заканчивает идеалистом.” Я не знаю, откуда это пошло, но думаю, что идея была примерно такой: Сначала человек впечатляется успехами науки, утверждая материализм в отношении всего, а значит, и в отношении сознания. Затем проблема сознания заставляет человека увидеть разрыв между физикой и сознанием, и как следствие, утверждать дуализм, в котором и материя, и сознание являются фундаментальными. Затем непостижимость материи побуждает человека осознать, что наука раскрывает лишь структуру материи, но не ее глубинную природу, и предположить, что эта природа может включать в себя сознание, тем самым утверждая панпсихизм. Затем человек приходит к мысли, что у него мало оснований верить во что-либо помимо сознания и что физический мир целиком конституирован сознанием, тем самым утверждая идеализм.” — Дэвид Чалмерс

Истина

“Чтобы сохранить свою репутацию, каждый ученый вынужден говорить, что ему не нравится метафизика. На самом же деле он имеет в виду, что ему не нравится, когда его метафизику критикуют.” — Альфред Норт Уайтхед

“[Метафизическая] концепция материальной субстанции, возможно, является величайшим препятствием на пути к истинному пониманию природы.” — Нильс Бор

“Как человек, посвятивший всю свою жизнь самой трезвомыслящей науке, изучению материи, я могу сказать вам в результате моих исследований об атомах следующее: материи как таковой не существует.” — Макс Планк

Выбор между материализмом и идеализмом всегда был выбором между метафизической мифологией и истинной онтологией:

[Трансцендентное сознание-в-себе — недихотомичный Свет мистического (трансперсонального) опыта, — описываемое математической “универсальной волновой функцией”]
↓
[Трансцендентальное сознание — проецирующая трансцендентальная (интер)субъективность, — коллапсирующее “волновую функцию” трансцендентного сознания-в-себе до потока партикулярных состояний (отсюда партикулярные “квантовые состояния” математических описаний) феноменального сознания]
↓
[Феноменальное сознание — эмпирическая реальность, включая эмпирический мозг и все эмпирические научные наблюдения]

Сознание имеет три аспекта/измерения (феноменальное, трансцендентальное и трансцендентное, известные также как “три природы” буддийской философии) и две относительные эмпирические перспективы (индивидуальное существование и супраиндивидуальный Свет, известные также как “сансара” и “нирвана/шуньята/татхата/пр.” буддийской философии).

Таким образом, не существует мифической “физической/материальной” ложки, существует интерсубъективно проецируемая феноменальная ложка — феноменальные цветоформы, звуки, ощущения (обонятельные, вкусовые, тактильные и т.д.) и смыслы — субстанция которых трансцендентна, ибо субстанция феноменов и смыслов это сознание-в-себе — Трансценденция.

Проснись, Нео.

“Сознание-в-себе (вижнянаматратва) — это истинная природа всех [феноменов], потому что, оставаясь таким, какое оно есть во все времена, оно есть [Трансценденция] (татхата).” — Васубандху

“Существующие научные концепции всегда охватывают лишь очень ограниченную часть реальности, а другая, еще не понятая часть, бесконечна.” — Вернер Гайзенберг

“Мы должны осознать, что ситуация, с которой мы встречаемся в современой атомной теории, совершенно беспрецендентна в истории физической науки. Действительно, вся система понятий классической физики, доведенная до такого изумительного единства и законченности трудами Эйнштейна, основана на некоторой предпосылке, прекрасно соответствующей нашему повседневному физическому опыту и состоящей в том, что можно отделить поведение материальных объектов от вопроса об их наблюдении. В поисках параллели к вытекающему из атомной теории уроку об ограниченной применимости обычных идеализаций мы должны обратиться к совсем другим областям науки, например к психологии, или даже к особого рода философским проблемам; это те проблемы, с которыми уже столкнулись такие мыслители, как Будда и Лао Цзы, когда пытались согласовать наше положение как зрителей и как действующих лиц в великой драме существования.” — Нильс Бор

“Тот факт, что религии на протяжении веков говорили образами, притчами и парадоксами, означает лишь то, что нет других способов постичь реальность, о которой они говорят, но это не означает, что она не является подлинной реальностью. И разделение этой реальности на объективную и субъективную стороны не продвинет нас очень далеко.”— Нильс Бор

“Субъект и объект — это одно. Нельзя сказать, что барьер между ними разрушился в результате недавнего опыта в области физических наук, поскольку этого барьера не существует.” — Эрвин Шредингер

“Надо сказать, что для западной мысли эта доктрина [онтологического идеализма] мало привлекательна, она неприятна, ее называют фантастической, ненаучной. Что ж, это так потому, что наша наука — греческая наука — основана на объективации, посредством чего она отрезала себя от адекватного понимания субъекта познания, сознания.” — Эрвин Шредингер

“То, что придает [науке] смысл, заключается именно и исключительно в том, что через понимание она сталкивается с тем, что в принципе не поддается пониманию.” — Карл Ясперс

“Сознание не может быть объяснено в физических терминах. Ибо сознание абсолютно фундаментально. Оно не может быть объяснено в терминах чего-либо другого.” — Эрвин Шредингер

“Я считаю сознание фундаментальным. Я считаю материю производной от сознания. Мы не можем обойтись без сознания. Все, о чем мы говорим, все, что мы считаем существующим, постулирует сознание.” — Макс Планк

“Материя — это производное понятие, категория сознания… Я рассматриваю сознание как фундаментальную составляющую вселенной”. — Эрвин Шредингер

“Общее число сознаний во Вселенной равно единице. На самом деле, сознание это сингулярность, фазирующаяся внутри всех существ.” — Эрвин Шредингер

“Первый глоток из стакана естественных наук превратит вас в атеиста, но на дне стакана вас ждет Бог.” — Вернер Гайзенберг

“Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтоб быть мудрым. Ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом…” — Первое послание к Коринфянам Св. апостола Павла

Свет

“Блаженны чистые сердцем, ибо они узрят Бога.” — Иисус Христос

“На протяжении тысячелетий философы Китая, Индии и Запада высказывали мысль, которая везде и во все времена одна и та же, хотя и различна в своем выражении: человек может преодолеть субъект-объектную дихотомию и достичь полного единства субъекта и объекта, в котором исчезает всякая объектность и угасает субъект. Тогда подлинное Бытие открывается нам, оставляя после себя, по мере того как мы пробуждаемся от транса, сознание глубокого и неисчерпаемого смысла. Для того, кто это пережил, это становление Единым является истинным пробуждением, а пробуждение к сознанию в субъектно-объектной дихотомии имеет скорее характер сна.” — Карл Ясперс

“Сердце — обиталище Бога; или, в иной терминологии, сердце есть зеркало, в котором Бог отражает Себя. Но это зеркало нужно полировать непрестанным аскетизмом и постоянными деяниями любящей покорности, пока с его поверхности не исчезнут вся пыль и ржавчина, — только тогда оно сможет отражать предвечный божественный Свет.” — Аннемари Шиммель

“О благороднорожденный, настал твой час искать Путь. Твое дыхание вот-вот остановится. Твой учитель уже подготовил тебя к встрече лицом к лицу с ясным Светом, и теперь тебе предстоит испытать его в реальности в состоянии Бардо…” — Тибетская Книга Мертвых

“В тантрическом буддизме существует представление, что каждый умерший в определенный момент переживает пробуждение и созерцает беспредельный ясный Свет пустотного Дхармового Тела, тождественный его собственной изначальной природе. Закрепление этого переживания (что, как утверждает традиция, практически никому не удается) означает обретение состояния Будды и выход из сансары.”— Евгений Торчинов

“Ясный Cвет находится за пределами обычного сознания; это высшая природа сознания, сущность [Трансценденции] (шуньяты) и высший источник всего существующего.” — Тибетская Книга Мертвых

“Поскольку самоприрода [Основания] спонтанно присутствует, она преодолевает [онтический] предел нигилистического небытия, являясь абсолютно чистым бытием-как-таковым пустотного ясного Света.” — Лонгченпа

“Не было ни тела, ни чего-либо внутри или снаружи. Я был лишён самости, мыслей, времени, пространства, чувства отдельности или эго, или чего-либо, кроме белого Света. В моем языке нет символов, которые могли бы описать это чувство чистого бытия, единства и экстаза.” — Анонимный доброволец экспериментов профессора Страссмана с ДМТ

“…Мое внутреннее зрение двигалось по красивому спиралевидному туннелю. Стены туннеля казались живым переливающимся перламутром, и это было похоже на канал духовного перерождения. Я находился во тьме и по спирали двигался к Свету. Свет был Богом, бесконечной любовью и мудростью, лежащей в основе всего бытия и реальности. Я встретил Высшую Тайну, и это дало мне причину жить.” — Алекс Грей

“Я увидел, что белый Свет — это все, что есть, и что этот мир — лишь тени и игра Света.” — Анонимный доброволец экспериментов профессора Страссмана с ДМТ

“Как можно описать как нечто отличное от себя то, что, когда видишь его, кажется единым с собой? Несомненно, именно поэтому нам запрещено открывать [Элевсинские] Мистерии непосвященным.” — Плотин

Спустя несколько месяцев после моей клинической смерти (о которой позже), мне приснился сон. В этом сне я сидел на диване в гостиной нашей квартиры, у меня был вспорот живот, там все болело и жгло, я истекал кровью, тяжелая мука полностью овладела мною, я обливался холодным потом, тяжело дышал и понимал, что это конец. Где-то далеко, словно в тысяче километров от меня, кто-то звонил в скорую помощь и жутким голосом кричал в телефон, что я умираю. Мой блуждающий взгляд остановился на висевшей под потолком люстре, ее лампы ярко горели, свет преломлялся многократно в граненых кусках хрусталя, и это сияние, праздное и будничное, казалось, совершенно несоразмерно тому, что со мной происходит. Но вдруг, когда мои страдания достигли невыносимого предела, сквозь этот электрический свет я увидел совсем иной — живой — свет, который всегда был там словно за пеленой и теперь стал прорываться ко мне, в меня. Яркий и чистый белый Свет абсолютной истины, свободы, любви и красоты. Совершенство. И чем ярче он проступал сквозь пелену электрического света, тем яснее я чувствовал, что этот Свет на самом деле светит из моего сердца, что Он это истинный я. Страдания угасали, Свет становился все ярче, в нем растворялось все вокруг, в нем растворялся я сам — все, что я знал о себе и чем считал себя. И у последней черты я вдруг понял, что это не сон, испугался потерять себя-индивидуального навсегда, и в этом страхе “проснулся”.

“На расстоянии ты видишь только мой Свет. Подойди ближе и узнай, что Я — это Ты.” — Руми

Трансценденция

“Трансценденция за пределами мира или до мира называется Богом.” — Карл Ясперс

Когда мы мыслим о Боге, мы должны видеть, прежде всего, естественные границы возможного мышления.

Фундаментальными атрибутами нашего индивидуального существования являются пространство, время, свобода, причинность, а также дихотомии трансцендентального (проецирующей субъективности) и феноменального (спроецированной объективности), трансцендентного и имманентного измерений Сознания. Поток нашего существования это непрерывный процесс, который мы называем “временем” и “изменением”: время течет, все меняется, каждый партикулярный “момент времени” — каждое феноменальное и подлежащее трансцендентальное состояние сознания — сменяется другим “моментом времени”, который сменяется другим “моментом времени”, и так далее, снова и снова, так долго, как долго мы помним себя. Мы всегда внутри этого процесса, ибо мы и есть этот процесс, и поскольку мы не можем произвольно выйти из него, ведь это значило бы выйти из нашего индивидуального существования, мы не можем мыслить вне этого процесса, а также вне прочих фундаментальных атрибутов нашего существования. Но мы не осознаем эти естественные границы возможного мышления, а потому не замечаем, что, когда мы мыслим, например, о вечности, мы мыслим бесконечную продолжительность времени, а не вневременность, которую не можем помыслить в принципе. То же самое касается и других фундаментальных атрибутов нашего существования, которые ограничивают наше мышление.

Теперь, если мы рассмотрим религиозную концепцию Бога, мы обнаружим, что это антропоморфный конструкт нашего ограниченного мышления, которое не вышло за свои естественные границы. Например, Бог религий очевидно существует во времени, ведь он последовательно решает и действует, творит и разрушает. Причина, по которой антропоморфные образы Бога были и остаются популярными на протяжении тысячелетий, заключается в неспособности большинства людей понять, что, когда они мыслят о Боге, они мыслят в пределах естественных границ своего индивидуального существования, тогда как Бог трансцендентен этим границам, и, следовательно, Бог не может быть помыслен в принципе.

“Одна из величайших милостей, даруемых душе мимолетно в этой жизни, состоит в том, чтобы дать ей возможность видеть столь отчетливо и чувствовать столь глубоко, что она вообще не может постичь Бога. Эти души чем-то подобны святым на небесах, где те, кто знает Его наиболее совершенно, наиболее ясно осознают, что Он бесконечно непостижим; ибо те, у кого менее ясное видение, не понимают так ясно, как эти другие, насколько Он трансцендентен их видению.” — Иоанн Креста

“Мы не можем сомневаться в существовании мистического опыта, равно как и в том, что мистики всегда были неспособны коммуницировать то, что является наиболее сущностным в их опыте. Мистик погружен в [Трансценденцию]. Коммуницируемое же является частью субъект-объектной дихотомии, и ясное сознание, стремящееся проникнуть в Бесконечное, никогда не сможет достичь полноты этого Источника. Мы можем говорить только о том, что принимает объектную форму. Все остальное некоммуникабельно.” — Карл Ясперс

“[Аскет] правильно понимает [трансцендентную] Реальность — тот факт, что [ее] сущность невыразима. Это называется [Трансценденцией] (шуньятой), правильно постигнутой, правильно проникнутой через правильную трансцендентную мудрость.” — Бодхисаттвабхуми

“Чтобы думать о чем-либо, я должен думать о чем-то определенном. Определенное бытие это ментальная концепция. Трансцендентное Бытие непостижимо и неопределимо.” — Карл Ясперс

“Почему ты болтаешь о Боге? Что бы ты ни говорил о Нем, это неправда.” — Мейстер Экхарт

“Трансценденция находится за пределами всякой формы. Мы постигаем философскую идею Бога, когда мышление [о Боге] подводит нас, и в этой неудаче мы постигаем то, что Божество существует, а не то, что оно есть.” — Карл Ясперс

Мы можем приблизиться в нашем ограниченном мышлении к Тому, о чем невозможно никакое мышление, последовательно отрицая все концептуальные образы Трансценденции. Это отрицание — отрицание не ради пустоты, а ради чистоты интеллектуального пространства, в котором мы начнем наше движение к истине о Боге. Каждый из нас должен начинать это движение только сам и только с самого начала — с фундаментального вопроса “Что существует?” И впервые мы прикасаемся к тайне Трансценденции тогда, когда впервые в наших медитациях удивляемся тайне своего сознания.

Единственная эмпирическая реальность, которая когда-либо дана нам непосредственно в рамках нашего индивидуального существования, это реальность феноменального сознания — субъективные феномены (мысли, эмоции, воспоминания, фантазии, иллюзии, галлюцинации, сновидения), интерсубъективные феномены (цветоформы, звуки и ощущения, концептуализированные как “мир”) и смыслы; все прочее, что мы воображаем с целью объяснить Природу этой феноменальной реальности, это объяснительные абстракции (например, метафизическая концепция “физической материи”), которые являются не чем иным, как мыслями, идеями. Таким образом, в опыте нам никогда не дана нефеноменальная субстанция, к которой можно было бы свести (редуцировать) феномены нашего опыта. Следовательно, субстанция феноменов трансцендентна, это абсолютная тайна трансцендентного сознания-в-себе — Трансценденции.

“Поскольку она не показывает нам никакого нового объекта, идея [Трансценденции], измеряемая нашим обыденным мирским знанием, пуста. Но своей формой она открывает нам бесконечные возможности, в которых Бытие может явить себя нам, и в то же время придает прозрачность всему сущему. Она преобразует смысл мира феноменов, пробуждая в нас способность воспринимать То, что подлинно есть в феномене.” — Карл Ясперс

“Око истинного Бытия смотрит на нас из существующего как его Трансценденция.” — Карл Ясперс

Наше обыденное мышление сопротивляется идее Трансценденции, поскольку в ней отсутствует объективное содержание, она пуста (это объясняет, почему в Буддизме одно из имен Трансценденции это “пустота” — “шуньята”). Мы не можем мыслить вне разделения на субъект и объект, мышление осуществляется только в этом разделении, вне его нет ничего мыслимого; таким образом, мы не можем мыслить Трансценденцию, поскольку Трансценденция это не субъект и не объект; следовательно, Трансценденция может быть только предметом веры.

“Философская вера — незаменимый источник всякого подлинного философствования. Из нее проистекает стремление отдельных людей в мире переживать и исследовать проявления реальности с целью еще более ясного постижения реальности Трансценденции.” — Карл Ясперс

“Чистая имманентность без Трансценденции остается не чем иным, как глухим существованием. … Трансценденция не проникает в слепую душу.” — Карл Ясперс

Трансценденция немыслима, но мы можем непосредственно пережить Трансценденцию в мистическом (трансперсональном) опыте самотрансцендирования к Тому, что переживается мистиками всех эпох как невыразимый недвойственный/недихотомичный Свет.

“…Множественность [сознаний] кажущаяся, в реальности существует лишь одно Сознание. Таково учение, изложенное в Упанишадах. И не только в Упанишадах. Мистический опыт единения с Богом обычно влечет за собой подобное отношение…” — Эрвин Шредингер

“Мистицизм называют “великим духовным течением, проходящим через все религии”. В самом широком смысле его можно определить как осознание Единой Реальности… Реальность, которая является целью мистика и которая невыразима, не может быть понята или объяснена никаким обычным способом восприятия; ни философия, ни разум не могут раскрыть ее. Только мудрость сердца, гнозис, может дать понимание некоторых ее аспектов. Необходим духовный опыт, который не зависит ни от чувственных, ни от рациональных методов. Когда ищущий встанет на путь к этой Последней Реальности, его будет вести внутренний свет. Этот свет становится сильнее по мере того, как он освобождается от привязанностей этого мира или, как говорят суфии, полирует зеркало своего сердца. Только после долгого периода очищения — via purgativa христианского мистицизма — он сможет достичь via illuminativa, где он становится наделенным любовью и гнозисом. Отсюда он может достичь последней цели всех мистических поисков — мистического единения (unio mystica). Это может быть пережито и выражено как любовный союз или как visio beatifica, в котором дух видит то, что находится за пределами всякого видения, окруженный первозданным Светом Бога; это также может быть описано как “снятие завесы неведения”, завесы, которая покрывает сущностную идентичность Бога и Его творений. … Лишь немногие избранные достигнут самой дальней горы, на которой живет мифическая птица Симург, чтобы понять, что они достигли лишь того, что уже было в них самих.” — Аннемари Шиммель

Мы не можем представить Трансценденцию, но можем осознать свою истинную Природу при определенных условиях, о которых нельзя говорить иначе, кроме как поэзией мистицизма:

Блаженны чистые сердцем, ибо они узрят Бога.

Время

“Идею времени мы образуем из последовательности идей и впечатлений, время же само по себе никогда не может предстать перед нами или быть замечено нашим умом.” — Дэвид Юм

“Я чувствую себя живым, психологически живым, только постольку, поскольку через меня проходит поток ощущений — восприятия, воображения, воспоминания, размышления, рефлексия… Я и есть этот поток — этот поток и есть я.” — Оливер Сакс

Поскольку единственная эмпирическая реальность, которая когда-либо дана нам непосредственно в рамках нашего индивидуального существования, это реальность феноменального сознания, идея/концепция времени могла возникнуть у человечества только вследствие опыта потока последовательных изменений феноменов, включая изменения интерсубъективных цветоформ, звуков и ощущений (вкусовых, обонятельных, тактильных и пр.), синтетическую совокупность которых мы называем “реальным миром”.

Следовательно, каждый партикулярный “момент времени” есть не что иное, как партикулярное состояние (отсюда партикулярные “квантовые состояния” математических описаний) феноменального сознания (а значит и подлежащего, проецирующего феномены трансцендентального сознания), которое сменяется другим “моментом времени” в потоке причинно взаимосвязанных последовательных состояний сознания.

Следовательно, каждая “вещь” — это процесс сознания, поток его партикулярных, последовательно сменяющих друг друга состояний.

Существует ли фундаментальный процесс в потоке “времени”?

Да, это свет, смена партикулярных состояний которого соответствует смене партикулярных “моментов времени” — смене партикулярных состояний сознания. Это объясняет ключевую роль света в теории относительности: свет — это фундаментальный процесс отсчета изменений.

Как “возникает” каждый “момент времени” — каждое партикулярное состояние сознания?

Субстанция феноменов это трансцендентное сознание-в-себе (Свет), вневременная “суперпозиция” (бесконечный потенциал, описываемый математической “универсальной волновой функцией”) которого “коллапсируется” трансцендентальным сознанием — трансцендентальной (интер)субъективностью — до потока партикулярных состояний феноменальной объективности, включая интерсубъективные цветоформы, звуки и ощущения, синтетическую совокупность которых мы называем “реальным миром”.

Таким образом, каждый феномен это трансцендентный Свет, редуцированный трансцендентальной (интер)субъективностью до потока партикулярных состояний феноменальной объективности.

Теперь мы можем ответить на важнейший вопрос физики о том, что именно коллапсирует волновую функцию — это трансцендентальная (интер)субъективность, которая есть процесс превращения/эманации трансцендентного в имманентное, недихотомичного в дихотомичное, бесконечного в конечное, вневременного во временное, единого в партикулярное, супраиндивидуального в индивидуальное.

Мы заключаем, что последовательная смена причинно взаимосвязанных партикулярных состояний трансцендентальной (интер)субъективности и феноменальной объективности это развертывание нашего существования/сознания или, иначе, “время”. Не наше сознание развертывается во “времени”, а “время” это развертывание нашего сознания. “Время” и развертывание нашего существования/сознания — это один и тот же процесс.

Удивительно, но буддисты отчасти поняли это в своих медитациях уже тысячелетия назад:

“Учение о мгновенности непосредственно вытекает из первого тезиса о всеобщности непостоянства. Оно утверждает, что каждая дхарма [феномен] (и, соответственно и весь комплекс дхарм [феноменов], то есть живое существо [эмпирический субъект и эмпирический мир как феноменальные комплексы]) существует только одно ничтожно малое мгновение, в следующее мгновение заменяясь новой дхармой [феноменом], причинно обусловленной предыдущей. … Таким образом, нельзя не только дважды войти в одну и ту же реку, но нет и того, кто мог бы дважды попытаться это сделать. По существу, каждое новое мгновение существует новая личность [эмпирический субъект], причинно связанная с предыдущей и обусловленная ею. Таким образом, согласно теории мгновенности, поток дхарм [феноменов], образующий живое существо [эмпирический субъект и эмпирический мир как феноменальные комплексы], не только континуален, но и дискретен в одно и то же время. Используя современную метафору, его лучше всего сравнить с кинопленкой: она состоит из отдельных кадров, которые, однако, мы не видим, когда смотрим фильм и воспринимаем его как чистый континуум. При этом различия между двумя соседними кадрами совершенно ничтожны, и они представляются невооруженному взгляду практически тождественными, различия же нарастают и проявляются постепенно.” — Евгений Торчинов

В ХХ веке дискретность потока “времени” стала очевидна и для многих наших недавних современников:

“Объективное существование течения времени означает, что реальность состоит из бесконечного числа слоев “сейчас”, которые последовательно сменяют друг друга. Но если одновременность есть нечто относительное, каждый наблюдатель обладает собственным набором “сейчас”, и ни один из этих различных слоев не может обладать исключительным правом на представление объективного временного промежутка.” — Курт Гёдель

Очевидно, что ошибка человечества в отношении концепции “времени” заключалась в том, что мы превратили “время” в абстракцию (например, в абстрактное математическое “четвертое физическое измерение” моделей физики), тогда как в реальности “время” это процесс развертывания нашего существования/сознания.

Почему наши мнения о длительности “одного и того же” промежутка “времени” часто кардинально различаются?

Потому что “время” это не один, а два потока последовательных состояний сознания, объединенных одним смыслом “время”: субъективный поток (мысли, эмоции, воспоминания, фантазии, иллюзии, сны и галлюцинации) и интерсубъективный поток (цветоформы, звуки и ощущения, концептуализированные как “мир”) феноменальных и подлежащих трансцендентальных состояний сознания, которые подчиняются разным “законам природы”.

Интерсубъективный поток подчиняется законам трансцендентальной интерсубъективности, описываемым математически и известным как “законы физики”. То есть, “законы физики” это не что иное, как законы трансцендентальной интерсубъективности, проецирующей эмпирический мир интерсубъективных феноменов, включая все научные наблюдения. В опровержение метафизической мифологии псевдонаучного материализма (физикализма), дуализма и панпсихизма с их наивной верой в существование мифической “физической материи”, следует сказать, что единственная причина стабильности и предсказуемости интерсубъективных процессов сознания заключается в том, что таковы законы трансцендентальной интерсубъективности, элементарные причинные структуры/процессы которой известны нам как “элементарные частицы, волны и т.д.”

Субъективный поток подчиняется законам трансцендентальной субъективности, которые невозможно (?) описать математически.

Это объясняет все расхождения в нашем “восприятии времени”, ведь хотя мы объединены общим интерсубъективным потоком, у нас также есть субъективные потоки, которые текут индивидуально, что и делает наше “восприятие времени” в целом индивидуальным.

Наконец, последний и самый важный вопрос: почему “время” вообще возможно?

Изменение возможно только относительно того, что не меняется; поток “времени” возможен потому, что субстанция и свидетель потока — трансцендентное сознание-в-себе (Свет) — вневременна. Другими словами, поток нашего существования возможен только относительно трансцендентного “берега” — Трансценденции.

“В протяженности времени, поперек его бесконечности, лежит Бытие.” — Карл Ясперс

“Бытие … лежит не во времени за пределами смерти, а в глубине настоящего существования как вечность.” — Карл Ясперс

Вслед за Буддизмом, утверждающим, что “сансара” безначальна, мы можем предположить, что поток нашего существования безначален и бесконечен.

“Этот мир течет безначально.” — Васубандху

Мы не можем мыслить абсолютное начало “времени”, посольку ничто не происходит без причины, а для каждой причины должна быть своя причина, и так далее в бесконечность “времени”. Следовательно, мы — трансцендентальные субъекты, наша трансцендентальная интерсубъективность и интерсубъективно проецируемые феноменальные миры с их гипотетическими Большими Взрывами и Большими Сжатиями — это вечная (безначальная и бесконечная) перспектива Сознания, которой противостоит вневременная перспектива Трансценденции.

“Сознание по самой своей природе — это singulare tantum. Я бы сказал: общее число сознаний — только одно. Я осмелюсь назвать его неразрушимым, поскольку оно обладает особым расписанием, а именно: сознание всегда сейчас. Для сознания действительно нет ни “до”, ни “после.”” — Эрвин Шредингер

“Во временном существовании … я никогда не смогу быть непосредственно с Трансценденцией; я могу только приближаться к ней, когда поднимаюсь [к Совершенству], и терять ее, когда падаю. Если бы я был с Трансценденцией, всякое движение прекратилось бы; Совершенство было бы достигнуто; время подошло бы к концу.” — Карл Ясперс

“Человек не может стремиться узнать то, что может знать Божество. Такое знание положило бы конец его существованию во времени, чья деятельность является целью его познания.” — Карл Ясперс

“Одно дело — быть пронесенным через бесконечную жизнь, другое дело — охватить все присутствие бесконечной жизни воедино, что явно присуще божественному Разуму.” — Боэций

“Вечное Бытие не дано нам в том, что эмпирически проявляется для нас во времени. Поскольку то, что для нас есть, должно проявляться во временности мира, то прямого знания о Боге и экзистенции быть не может. Может быть только вера.” — Карл Ясперс

Трансценденция это зритель, экзистенция (свобода) — актор, феномены — костюмы и декорации. “Бог не играет в кости” (Эйнштейн), ибо божественная Игра это индивидуальное существование.

Концептуальные ошибки Буддизма

“Существование, характеризующее такие вещи, как ваше тело, ваше имущество и мир вокруг вас … является взаимодействием схватывающего и схваченного [трансцендентального] сознания (алаявижняна). … Медитация, медитатор и объект медитации … являются не чем иным, как [ментальными] проекциями. … Нирвана — это прекращение [трансцендентального] сознания, которое проецирует [феномены].” — Ланкаватарасутра

“Когда [сознание] больше не цепляется ни за какой объект, тогда [сознание] утверждается в [сознании-в-себе] (вижнянаматратва). Когда нет ничего, за что можно ухватиться, это и есть [сознание-в-себе], потому что нет никакого схватывания. Это и есть высшее, трансцендирующее мир знание (джняна), без ума (ачитта), без опоры или объекта. Отказ от двойственных недостатков приводит к перевороту [трансцендентального] сознания (алаявижняна). Только это и есть чистое бытие (дхату), немыслимое, благое, неизменное, блаженное, тело освобождения (вимуктикая), дхармовое тело (дхармакая), так называемое, великого мудреца.” — Васубандху

“Волны [феноменов] возникают из подобного реке [трансцендентального] сознания (алаявижняна).” — Ланкаватарасутра

“Чистота [сознания-в-себе] (дхармакая) достигается через отказ от и уничтожение [трансцендентального] сознания (алаявижняна).” — Васубандху

Из мистического (трансперсонального) опыта, в котором индийский йогин и философ, известный как Будда, трансцендировал свое индивидуальное существование (“сансару”) в недихотомичную (в смысле отсутствия прежде всего субъект-объектной дихотомии) Абсолютную Реальность — трансцендентное сознание-в-себе (“вижнянаматратва/нирвана/шуньята/татхата/дхармадхату/дхармакая/татхагатагарбха/пр.”), — он сделал несколько ошибочных концептуальных выводов.

Во-первых, это вывод о том, что индивидуальная самость это иллюзия. Буддизм выплескивает ребенка — трансцендентальный субъект — вместе с водой эмпирического “субъекта”, который не есть собственно субъект, но лишь феноменальная проекция субъекта, проецирование которой при достижении определенных “измененных” состояний сознания может нарушаться и даже прекращаться, что внушает буддистам (и не им одним, к сожалению) ошибочную убежденность в иллюзорности индивидуальной самости, хотя в действительности этот опыт говорит лишь о том, что трансцендентальный субъект, проецирующий феноменальный опыт, включая эмпирический “субъект”, это процесс, который подвержен радикальным изменениям и даже прекращению в абсолютной перспективе Сознания — в Свете.

Здесь нужно отметить, что, хотя третий и самый важный поворот колеса буддийской Дхармы — Йогачара/Вижнянавада — за тысячелетие до Канта открыл истину существования трансцендентального аспекта/измерения (“алаявижняны”, в терминологии Йогачары) Сознания, он придерживается той же ошибочной буддийской догмы и прямо отрицает тот факт, что трансцендентальный субъект это индивидуальная самость. Как следствие, хотя Буддизм и разрабатывает подробно один из аспектов трансцендентальной субъективности — причинные структуры (субъективные и интерсубъективные “кармические семена”, в терминологии Йогачары; интерсубъективные “элементарные частицы”, в современной научной терминологии) — он слеп в отношении второго (а на деле первого, поскольку самого важного) аспекта: свободы или, иначе, экзистенции, которая находится с причинными структурами в безначальном (“сансара” безначальна) круговороте взаимного обусловливания. Таким образом, в слепом отрицании реальности индивидуальной самости Буддизм проходит мимо самого важного аспекта нашего существования — экзистенции (свободы), укорененной в Трансценденции.

“Экзистенция в человеке — это то, что в мире является ничем не обсуловленной причиной себя. Однако сама эта безусловная свобода рождена Трансценденцией; экзистенция знает, что она дарована себе Трансценденцией.” — Карл Ясперс

Во-вторых, это вывод о том, что реальна только “нирвана” — Абсолютная Реальность (Свет) — тогда как не только индивидуальная самость, но “сансара” в целом это иллюзия. Этот наивный иллюзионизм/элиминативизм Буддизма не видит истину о том, что “сансара” и “нирвана” это две эмпирически реальные, но относительные перспективы единого Сознания, которые не существуют одна без другой.

“Абсолют создает впечатление, что эмпирическая реальность [феноменального сознания] не является подлинно реальной, в то время как с позиции эмпирической реальности [феноменального сознания] нереален Абсолют. Бытие и небытие меняют свои отношения в постоянном чередовании.” — Карл Ясперс

Как следствие, в-третьих, для буддийской философии не существует вопроса о Едином Сознании — едином трех аспектов/измерений (феноменального, трансцендентального и трансцендентного) или, иначе, двух перспектив — “сансары” (индивидуального существования трансцендентальных субъектов, их трансцендентальной интерсубъективности и интерсубъективно проецируемых феноменальных миров) и “нирваны” (абсолютной перспективы — Света). Буддийская философия, таким образом, это одна из форм онтологического извращения философского просветления (Ясперс), которая слепа к Единому — Богу.

В-четвертых (и это, пожалуй, главная ошибка Буддизма, а точнее — Буддизма Тхеравады/Хинаяны), это вывод о том, что истинная цель человека это необратимое прекращение “сансары” (индивидуального существования) в “нирване” (Свете). Проблема этого целеполагания в том, что оно требует уничтожения (через уничтожение трансцендентального сознания, проецирующего феноменальное сознание) одной относительной перспективы Сознания ради другой относительной перспективы, однако каждый мистический (трансперсональный) опыт, в котором мистик/йогин/психонавт трансцендирует свое идивидуальное существование в абсолютную перспективу Сознания — в Свет — учит, что одна перспектива не существует без другой, ведь итог каждого мистического опыта (в том числе опыта Будды) всегда один и тот же: “сансара” (индивидуальное существование) восстанавливается из “нирваны” (абсолютной перспективы). Единое Сознание — Бог — не допускает прекращения перспективы индивидуального существования, а значит “паринирвана” (необратимая, окончательная “нирвана”, которую Васубандху сравнивал с обезглавливанием) это миф.

“Свобода такова: не освобождаться от сансары и в то же время не страдать в ней. … Освобожденные [бодхисаттвы] свободны действовать согласно своей воле. Их освобождение не похоже на освобождение шравак [тхеравадинов/хинаянистов], которое напоминает обезглавливание из-за их окончательного мирного пребывания в паринирване.” — Васубандху

“Нирвана” это не цель, а недостижимый Горизонт Совершенства, на пути к которому нас ждет бесконечность достижимого, и это маяк, проблеск Света которого в наших сердцах мы называем совестью. В какую бы инфернальную тьму мы ни завели себя на пути нашей свободы, сердце всегда указывает нам путь к Свету. Спасибо, Отец!

“Истина действительно никогда не проповедовалась Буддой, видя, что человек должен осознать ее в себе самом.” — Асанга

P.S.

Широко распространено заблуждение, согласно которому буддийская концепция “пустотности” феноменов это концепция ничто как природы всех явлений — метафизический нигилизм. Неизвестно, откуда пошло это заблуждение — то ли из буквального трактования смысла слова “пустота”, то ли из глупостей Нагарджуны, — но оно дало глубокие корни, выкорчевать которые очень трудно. Истинный смысл буддийского понятия “пустоты” лучше всего, как ни странно, объясняет Карл Ясперс: “Поскольку она не показывает нам никакого нового объекта, идея [Трансценденции], измеряемая нашим обычным мирским знанием, пуста. Но своей формой она открывает нам бесконечные возможности, в которых Бытие может явить себя нам, и в то же время придает прозрачность всему сущему. Она преобразует смысл мира объектов, пробуждая в нас способность воспринимать то, что подлинно есть в явлении.”

Мозг

“Хотя в мозге физические процессы имеют отношение к психическим, все же нельзя предположить, что эти физические процессы достаточны для объяснения психических явлений.” — Вернер Гайзенберг

“Вся сложность неврологии, или науки, или философии заключается в том, как соединить активность мозга с опытом и сознанием. А все, что мы можем сказать в общем, — эти процессы идут параллельно.” — Оливер Сакс

Что такое сознание? Нам говорят, что это продукт мозга. Что такое мозг? Нам говорят, что это “материя” внутри головы. Однако, поскольку единственной эмпирической (опытной) реальностью, когда-либо данной нам непосредственно, является реальность феноменального сознания, любой опыт, включая опыт “материи” внутри головы (а также опыт самой головы и тела в целом) и опыт любых научных наблюдений этой “материи”, который мы можем иметь, это феноменальный опыт — опыт феноменального сознания; поэтому идея, что сознание является продуктом эмпирического мозга, это абсурдная рекурсия, которая сводит (редуцирует) феноменальное сознание к феномену сознания.

Нам могут сказать, что настоящий мозг это не эмпирический и, следовательно, феноменальный мозг, а физический мозг, который трансцендентен феноменальному сознанию, то есть никогда не дан эмпирически — никогда не дан в опыте как таковой. Объясняет ли эта идея сознание с научной точки зрения? Нет, поскольку трансцендентное является предметом не науки (которая имеет дело исключительно с эмпирическими феноменами, абстрактными математическими описаниями их “природы” и предсказаниями эмпирических процессов на основе этих математических описаний), а метафизических спекуляций, и следовательно, “физическое” существует только в нашем воображении как крайне проблематичная (с учетом т.н. “трудной проблемы” сознания) псевдонаучная метафизика материализма (физикализма) с её редукционистской нейромифологией.

С точки зрения гораздо менее проблематичного и гораздо более концептуально экономичного (грубо говоря, простого) онтологического идеализма (онтологии только-Сознания), миф о “физическом” был рожден слепотой прежде всего в отношении трансцендентального* измерения сознания, а именно в отношении трансцендентальной интерсубъективности, которая проецирует мир интерсубъективных феноменов, включая эмпирический мозг, который есть не что иное, как способ, которым определенные процессы трансцендентальной субъективности того или иного субъекта проецируются феноменально нашим узлом трансцендентальной интерсубъективности.

“[Трансцендентальная феноменология — это] начальная философия, которая растет и разветвляется в конкретные объективные науки.” — Эдмунд Гуссерль

Истинный смысл физики так называемых “элементарных частиц” заключается в том, что она производит математические описания элементарных причинных структур/процессов трансцендентальной интерсубъективности, проецирующей мир интерсубъективных феноменов, включая все научные наблюдения, абстрактные математические описания их “природы” и предсказания на их основе.

“Чего мы на самом деле достигаем с помощью [физики]? Ничего, кроме предсказаний, простирающихся до бесконечности.” — Эдмунд Гуссерль

Истинный смысл нейронауки заключается в том, что она производит описания корреляций между партикулярными субъективными феноменальными процессами (например, эмоциями) и партикулярными процессами интерсубъективного феномена “мозг” (эмпирический мозг).

Мы не должны путать науку с метафизическими материалистами (физикалистами) в науке и их “общепринятыми” метафизическими мифами о существовании “физической материи” вообще, “физического мозга” в частности, и о локализации феноменального сознания в последнем. К собственно науке эти метафизические фантазии не имеют никакого отношения.

“Предположение, что физическое и психическое совмещается где-то в мозгу, — это чистая фантазия, которая всегда так и останется не поддающейся проверке гипотезой, ведущей свое происхождение от декартовской идеи о шишковидном теле как “седалище души” (на котором она “восседает”, подобно всаднику). То, что душа привязана к телу, — это крайне обобщенная истина; но все, что касается способов и места осуществления этой связи, распадается на множество возможностей, каждая из которых нуждается во внимательном рассмотрении. Несомненно, верна негативная точка зрения, согласно которой психическая реальность не локализована в одном-единственном месте: существует набор разнообразных связей и отношений между тем, что принадлежит сфере психического, и тем, что служит для нее необходимыми соматическими детерминантами. Конечно, в нервной системе есть отдельные, весьма четко отграниченные области, разрушение которых приводит к немедленной или очень скорой смерти; поражение некоторых других областей вызывает потерю сознания или сон, а повреждения, затрагивающие еще ряд областей, чреваты расстройствами или утратой отдельных функций (например, речи). Существуют также связи иного рода, имеющие отношение к функционированию нейрогормональной эндокринной системы: например, гормоны воздействуют на душевный настрой или на инстинкты, а события психической жизни могут вызывать внутреннюю секрецию отдельных гормонов, оказывающих влияние как на тело, так и на душу. Существуют и другие типы психосоматических взаимосвязей. Но не следует искать никакого “седалища души” — ни в смысле простой локализации, ни в гормональном или атомном смысле, на уровне ультрамикроскопических данных. Ныне все еще сохраняет свою ценность интуиция Лейбница, касающаяся нашего механического знания о телесном: если бы мы могли войти в машину мозга как рукотворный механизм и имели бы возможность наблюдать там за мельчайшими, неделимыми событиями, мы не обнаружили бы ничего, кроме активно контактирующих друг с другом физических частичек; нам не удалось бы заметить ни какого-либо подобия восприятия, ни чего-либо такого, что могло бы помочь нам понять его сущность. Обобщая можно сказать, что сопряженность (в том числе и тот ее ограниченный вид, который проявляется в доступных пониманию формах) существует только в той точке, где в нас возникает первичное видение и переживание душевного в телесном и телесного в душевном. Разделяя тело и душу и исследуя их взаимосвязь, мы не обнаруживаем никакой сопряженности.” — Карл Ясперс

“Многие полагают, что подобно биологическим явлениям, жизнь человеческой души представляет собой соматическое событие; понять человека можно только при условии, что его природа объясняется в соматических терминах, а любое упоминание души есть некий теоретический паллиатив, не имеющий серьезного научного значения. Возникает тенденция рассматривать любые психические события как нечто, наделенное по существу соматической природой и, соответственно, либо понятное в терминах науки о соматических явлениях, либо ожидающее скорой адекватной интерпретации в тех же терминах. Настоящий исследовательский подход, по идее, должен был бы допускать выдвижение гипотез, направленных на проверку, подтверждение или опровержение экспериментальных фактов с соматической точки зрения; но под влиянием соматического предрассудка воображаемая “сома” разбухает до масштабов эвристической презумпции, хотя в действительности она есть не более чем бессознательное выражение некоего ненаучного предрассудка. … Этот соматический предрассудок возникает вновь и вновь в обличье физиологии, анатомии или некоего неясного суррогата биологии. В начале нашего [XX] столетия его выражали примерно так: нет нужды изучать психику как таковую, поскольку она чисто субъективна. Любое ненаучное обсуждение психической жизни — это обсуждение в терминах анатомии, то есть с точки зрения соматических, физических функций. Даже временные, условные анатомические построения могут показаться более предпочтительными, нежели чисто психологический исследовательский подход. Но все эти анатомические построения … совершенно фантастичны; их вполне заслуженно называют “мозговой мифологией”. … Локализация сенсорных областей в коре головного мозга или, скажем, локализация афазии в левом полушарии означают лишь, что эти участки должны быть целы, чтобы то или иное событие психической жизни могло иметь место. В сущности, это аналогично необходимости иметь неповрежденный глаз, двигательных механизм и т.п.; ведь это столь же важные “инструменты”, обеспечивающие нормальное функционирование живого организма.” — Карл Ясперс

“Нам очень сложно критически оценивать тот факт, что локализация личности, сознательного разума, внутри тела символична, что это всего лишь практическая условность. Давайте соберем все знания об этом и осторожно заглянем внутрь тела. Там мы увидим чрезвычайно интересную суету или, если угодно, технику. … Но нигде на всем этом пути — от глаза, на пути через центральный орган, до мускул руки и слезных желез, — нигде, будьте в этом уверены, независимо от того, насколько далеко продвинется физиология, вы не встретите личность, как не встретите сильную боль, смутную тревогу, таящуюся в недрах этой души, хотя их реальность настолько очевидна, как если бы вы сами прошли через все это — и в действительности так оно и есть! … Наши же черепа не пусты. Но то, что мы там обнаруживаем, несмотря на живой интерес, есть сущее ничто при сопоставлении с жизнью и эмоциями души. Познание этого может в первую секунду огорчить. Мне, при более глубоком размышлении, это представляется скорее компенсацией. Если вам приведется созерцать тело умершего друга, когда боль утраты велика, неужели вас не успокоит сознание того, что это тело никогда не было вместилищем личности, а служило, чисто символически, в качестве “практической ссылки”?” — Эрвин Шредингер

Если онтологический идеализм действительно менее проблематичен и более концептуально экономичен, чем материализм (физикализм), то почему в наше время он отвергается большинством философов и ученых?

Идеализм ведет нас к вопросу о том, что такое сознание как таковое — сознание-в-себе — субстанция феноменов; идеализм ведет нас к тайне трансцендентного, а с учетом тысячелетий мистицизма (трансперсонального опыта трансцендентного) — к тайне Трансценденции, в то время как псевдонаучная метафизическая мифология материализма (физикализма) это прежде всего реакция на религиозную мифологию, и проблема ее фанатичных сторонников в том, что вместе с водой наивных религиозных мифов они выплескивают Трансценденцию и упорно не желают возвращаться на путь веры, теперь уже чисто философской.

Истину онтологического идеализма отвергают не потому, что идеализм ненаучен (в действительности он более “научен”, чем материализм/физикализм и другие ошибочные онтологии, вводящие в онтологическое уравнение “физическую материю” и этим нарушающие принцип бритвы Оккама, поскольку идеализм позволяет нам объяснять научные данные с несравненной последовательностью и концептуальной экономичностью), а из-за Трансценденции: те, кто никогда не трансцендировал свое индивидуальное существование в супраиндивидуальный божественный Свет, могут иметь только веру в Трансценденцию, на которую большинство наших современников неспособны, ибо вера в Трансценденцию мешает торжеству их эгоистичного своеволия, которое хочет, чтобы Бог умер. Кали-юга.

“Нет надобности рассказывать о том, каким великим другом атеистов во все времена была [метафизическая концепция “физической материи”]. Все их чудовищные системы до того очевидно, до того необходимо зависят от нее, что, раз будет удален этот краеугольный камень, — и все здание неминуемо развалится. Нам ни к чему поэтому уделять особое внимание абсурдным учениям отдельных жалких сект атеистов.” — Джорж Беркли

*) Не путать с трансцендентным. “Трансцендентальное” — термин трансцендентального идеализма Канта и позднего Гуссерля, в которой идеализм буддийской Йогачары частично открыт заново.

Органы восприятия

Одним из радикальных следствий понимания истины трансцендентальной феноменологии, которая в конечном счете есть истина онтологического идеализма (онтологии только-Сознания), является понимание, что феноменальные “органы восприятия” (данные в феноменальном опыте “глаза”, “уши”, пр.) не выполняют функцию восприятия, а являются лишь феноменальными репрезентациями трансцендентальных процессов проецирования феноменальных цветоформ, звуков и ощущений, синтетическую совокупность которых мы называем “реальным миром”.

То есть, мы “воспринимаем” феномены мира, например, не феноменами “глаза”, а феноменальным сознанием, в то время как феномены “глаза” это лишь феноменальная репрезентация процессов трансцендентальной субъективности, проецирующих визуальные феномены — цветоформы — из “суперпозиции” трансцендентного сознания-в-себе (Света). То же касается феноменов “мозг” и “тело” в целом — это лишь феноменальные проекции трансцендентального аспекта/измерения Сознания.

“Не тела производят восприятия, а комплексы восприятий составляют тела.” — Эрнст Мах

“Глаз, с помощью которого, как мы полагаем, мы видим, сам по себе является лишь [феноменом]; и когда мы обнаруживаем, что наши зрительные образы создаются структурой глаза, мы никогда не должны забывать, что и глаз с его устройством, зрительный нерв с мозгом и все структуры, которые мы еще можем обнаружить там как причины мысли, являются лишь [феноменами], которые действительно образуют самосогласованный мир, но мир, который указывает на что-то вне себя.” — Фридрих Альберт Ланге

На первый взгляд, эта мысль кажется безумной, ведь мы привыкли думать о феноменах мира как опосредованном “органами восприятия” и “мозгом” ментальном конструкте (впрочем, большинство людей не понимает даже то, что это именно ментальный конструкт, а не “физическая материя” метафизической мифологии материализма/физикализма). Однако внетелесный опыт восприятия мира во время клинической смерти и, реже, в радикально измененных состояниях сознания доказывает ложность этой убежденности.

Так, во время моей клинической смерти я, как и тысячи других переживших клиническую смерть людей, совершенно отчетливо видел свое тело и другого человека, пытающегося реанимировать его, со стороны, находясь (как центр феноменального опыта) в нескольких метрах от них, и отчетливо слышал звуки происходящего из той же удаленной точки в пространстве. Непротиворечивым образом объяснить этот опыт можно только с позиции онтологического идеализма, с точки зрения которого феноменальное “тело” с его “мозгом” и “органами восприятия” это лишь временная феноменальная проекция трансцендентальных процессов сознания, а не их субстрат — это лишь интерсубъективный феноменальный “образ”, в котором трансцендентальный субъект предстает перед собой и другими трансцендентальными субъектами в этом интерсубъективном “мире”. Это даже не “скафандр”, а лишь феноменальная “марионетка”, управляемая трансцендентальными “нитями” сознания.

Не бойтесь, “смерть” феномена “тело” это не смерть феноменального сознания. Бойтесь того, что будет потом.

Добро и зло

“Нигде в мире, да и нигде вне его, невозможно мыслить ничего иного, что могло бы считаться добрым без ограничения, кроме одной только доброй воли. … Добрая воля добра не благодаря тому, что она приводит в действие или исполняет; она добра не в силу своей пригодности к достижению какой-нибудь поставленной цели, а только благодаря волению, т. е. сама по себе.” — Иммануил Кант

“В бытии все имеет свой ранг, но самое низшее не есть зло. Безобразное в существовании отталкивает нас; но безобразное еще не есть зло. Самобытие может пасть, оно есть только в подъятии из падения; но уклонившееся с пути, опустошающееся, исчезающее без следа не есть зло. Даже неистинное еще не есть зло, как и инстинктивное; не являются злом и беды существования, ограничивающие его и уничтожающие. Все это становится лишь средством в руках зла, когда зло одушевляет все это негативностью своего воления. Ибо зло не присуще никакому наличному бытию, никакой эмпирической действительности и никакому идеальному значению, но оно есть потому, что есть свобода. Злой может быть единственно лишь воля.” — Карл Ясперс

“Всякое истинное осуществление так или иначе связано с решающим выбором. По сравнению с его серьезностью (поскольку любой выбор неизбежно исключает часть возможностей и заставляет человека принимать безусловные решения) все остальные конфликты превращаются в нечто чисто внешнее, в полную многообразных движений игру живого. Только человек, сделавший выбор — то есть только тот, в чьей природе утвердилось и господствует принятое решение, — является человеком в истинном, экзистенциальном смысле… Путь решающего выбора — это ни в коем случае не уравнивание возможностей, не примерение их в рамках объемлющей целостности; это обретение основы в борьбе с чем-то иным.” — Карл Ясперс

“Человек пробуждается только тогда, когда он начинает различать добро и зло. Он становится самим собой, когда его поступок основывается на решении, куда он хочет направить свое существование.” — Карл Ясперс

С точки зрения воли, свобода которой самоограничена совестью — проблеском божественного Света, — бессовестная воля это демонический произвол. С точки зрения демонического произвола, самоограниченная свобода это “лох”. Извечный конфликт добра и зла это конфликт доброй и злой воли — воли, свобода которой самоограничена совестью, и эгоистического своеволия, свобода которого это демонический произвол принципа “делай, что хочешь”. Эти вечные антагонистические позиции не чередуются, а разгораются ярче в столкновении друг с другом. Коммуникация между представителями этих позиций возможна, но редко приводит к переходу на противоположную сторону, поскольку, с точки зрения каждой из них, противоположная сторона это извращение.

“В нынешнем образе мира полагают свободу в разнузданности, тогда как настоящая свобода — лишь в одолении себя и воли своей, так чтобы под конец достигнуть такого нравственного состояния, чтоб всегда во всякий момент быть самому себе настоящим хозяином.” — Федор Достоевский

“Добрая воля — это конечная цель нашего существования; ничто другое не имеет ценности, кроме как по отношению к ней.” — Карл Ясперс

Все люди делятся на три типа: те, кто выбрал свободу; те, кто выбрал произвол; те, кому еще предстоит сделать выбор, либо провести остаток своих дней в неведении, в самом важном мало отличаясь от животных. К сожалению, в нашем прогнившем мире преимуществом обладают демоны — те из нас, кто выбрал произвол и кто обладает властью в том числе манипулировать сознанием “лохов”, которые не догадываются о том, что здесь происходит на самом деле, и которым уготованы либо обращение, либо жизнь в убаюканном стаде.

“Нормальность — это не что иное, как легкая форма слабоумия.” — Карл Вильманнс

“Нормальность — это смерть.” — Теодор Адорно

Почти бесполезно напрямик высказывать предельную правду о нашем безумном мире, поскольку, с точки зрения так называемого “нормального человека”, эта правда — “безумие”, “ересь”, “фантастика” и т.п. Слова — суррогаты смыслов — бессильны в передаче настолько радикального смысла. Постичь эту радикальную истину можно только непосредственно, увидеть ее только своими глазами, ужаснуться и отвергнуть соблазн любой ценой, или продаться и вступить в легион тех, кто добровольно стал агентами Тени.

“Нет никаких оснований для розового исторического оптимизма. Христианство ему не научает. Мир идет к трагическому раздвоению и борьбе противоположных духовных начал. Но в путях этих имеет великий смысл устранение иллюзий, разоблачение подлинных реальностей.” — Николай Бердяев

“Борьба за нашу планету, физическую и духовную, борьба космического масштаба, — это не дело туманного будущего, она уже началась. Силы Зла начали свое решающее наступление.” — Александр Солженицын

Тень

“Дэмон (daemon) — это компьютерная программа, которая выполняется как фоновый процесс, не находящийся по непосредственным контролем пользователя.” — Википедия

“Демон вторгся в меня, завладел моим телом, разумом и душой. Я вскочил и закричал, пытаясь освободиться.” — Альберт Хофманн

“Величайшая уловка дьявола состоит в том, чтобы убедить вас, что он не существует.” — Шарль Бодлер

Порой люди видят так называемые осознанные сновидения (субъективные феноменальные конструкты, которые настолько же эмпирически реальны для сновидцев, как и интерсубъективный феноменальный “реальный мир”), в которых они встречают “других людей”, которые выглядят и ведут себя как разумные существа, но на самом деле являются феноменальными манифестациями трансцендентальных дэмонов — автономных процессов трансцендентальной субъективности (“личного бессознательного” наивной психологии), порожденных теми или иными волевыми тенденциями своих носителей, мимикрирующих интеллект и воздействующих (иногда явно, но чаще незаметно) на носителей с целью усилить порождающие их волевые тенденции.

Мы можем явным образом переживать дэмонические манифестации не только в сновидениях, но и в бодрствующем сознании.

“Больной мыслит о чем-то и одновременно чувствует, что его мысли — это мысли кого-то другого, кто каким-то образом навязал их ему. В тот самый момент, когда возникает мысль, возникает и непосредственное осознание того, что мыслит не сам больной, а некто внешний по отношению к нему. … Больной не знает, почему у него появилась данная мысль; в его намерение вовсе не входило мыслить именно об этом. Мало того что он не чувствует себя хозяином собственных мыслей — он ощущает, что находится под властью какой-то недоступной пониманию внешней силы.

“На меня оказывается какое-то искусственное воздействие; чувство подсказывает мне, что кто-то привязал себя к моему духу и к моей душе — подобно тому как при игре в карты кто-то, подглядывающий из-за плеча игрока, может вмешиваться в ход игры.”

Больным свойственно считать, что мысли не только “делаются” для них, но и “отнимаются” у них. Исчезновение мысли сопровождается возникновением чувства, будто это произошло вследствие какого-то воздействия со стороны. Затем, вне всякого контекста, возникает новая мысль. Это тоже “делается” извне.

Это ощущение “сделанности” может охватить любую форму человеческой активности — не только мышление, но и двигательную активность, речь, поведение. Во всех этих феноменах принципиальную роль играет момент воздействия на волю. Речь идет о чем-то существенно ином, нежели жалобы лиц, страдающих психопатиями и депрессиями и утверждающих, будто они утратили способность действовать и превратились в настоящие автоматы; в данном случае мы имеем в виду элементарное переживание реального воздействия, оказываемого извне.

Больные ощущают, что их что-то тормозит и задерживает. Они не могут делать то, что хотят: стоит человеку захотеть поднять какой-то предмет, как его рука чем-то удерживается; он оказывается во власти какой-то психической силы. Больные ощущают, что их тянут назад, что их лишили способности двигаться, превратили в камень. У них внезапно возникает чувство, будто они больше не могут идти — словно их охватил паралич, — после чего они столь же внезапно продолжают идти дальше. Их речь вдруг обрывается. Они осуществляют движения помимо своего желания, испытывая при этом удивление из-за того, что рука направляется ко лбу, что приходится напасть на другого человека и т.д. В их намерения это вовсе не входило. Все это ощущается как действие некой чуждой, недоступной пониманию силы.

Больной, о котором сообщает Берце, говорит: “Я вовсе не кричал; это из меня кричали голосовые связки… Руки поворачиваются то туда, то сюда, я не управляю ими и не могу их остановить”. Речь идет о феноменах, которые, как кажется, выходят за рамки доступного нашему воображению. С одной стороны, в них сохраняется некое сходство с волевым актом; с другой стороны, они похожи на аутистические рефлекторные движения, которые мы только наблюдаем. Они “делаются” для человека, но не осуществляются им самостоятельно.

“Особенно замечательно это “чудо кричания”: мои дыхательные мышцы приводятся в движение таким образом, что я оказываюсь вынужден кричать — если я не предпринимаю нечеловеческих усилий, чтобы сдержать себя… что не всегда бывает возможно из-за внезапности импульса, или, точнее говоря, я должен неустанно сосредотачивать все свое внимание на этой точке… Иногда крики повторяются с такой скоростью и частотой, что мое состояние становится невыносимым… поскольку в моих воплях встречаются членораздельные слова, нельзя сказать, чтобы моя воля была совершенно ни при чем. Только о нечленораздельных воплях можно сказать, что они и вправду вынуждены и автоматичны… Вся моя мускулатура подвергается воздействию, которое можно приписать только какой-то внешней силе”. У того же больного мы встречаем аналогичные переживания, связанные со “сделанными мыслями”, “отнятием мыслей” и т.д.

“Мы были на пикнике. По пути домой меня, как гром среди ясного неба, поразила мысль: ты должен переплыть реку в одежде. Это не было похоже на толчок, в котором я мог бы дать себе отчет; это был скорее единый, колоссальный, мощный импульс. Не задумываясь ни на мгновение, я бросился в воду. Только почувствовав, что нахожусь в воде, я осознал все необычность своего поведения и выкарабкался на берег. Весь этот инцидент дал мне обильную пищу для размышлений. Впервые со мной произошло нечто необъяснимое, нечто редкостное и совершенно чуждое.”

“Забавно, страшно и унизительно вспоминать, какие только слуховые упражнения и эксперименты — в том числе и музыкальные — не были разыграны с моими ушами и моим телом на протяжении без малого двадцати лет. Иногда я слышал одно и то же слово, беспрерывно повторявшееся в течение двух-трех часов. Мне приходилось выслушивать постоянные долгие речи о себе; часто их содержание бывало оскорбительным, а голоса не отличались от голосов хорошо известных лиц. Эти выступления, однако, содержали очень мало правды; обычно они представляли собой бесстыдную ложь и клевету, направленную против меня, иногда также против других людей… Часто провозглашалось, будто не кто иной, как я сам говорю эти вещи… Эти подлецы, забавляясь, прибегали к таким фигурам речи, как ономатопея, парономазия и т.д., и исполняли речевой perpetuum mobile. Эти несмолкающие звуки бывали слышны то совсем близко, то на расстоянии получаса или целого часа. Они словно катапультировались из моего тела; самые разнообразные звуки и шумы выстреливали вокруг, особенно когда я входил в какой-нибудь дом, или деревню, или город. Вот почему последние несколько лет я живу как отшельник. В моих ушах постоянно что-то звучит, причем иногда так громко, что это можно слышать на большом расстоянии. Когда я нахожусь в лесу или среди кустов в ветреную погоду, появляется какой-то страшный, демонический призрак; в спокойную погоду все деревья при моем приближении начинают шелестеть и произносить слова и фразы. То же и с водой — все стихии используются для того, чтобы подвергнуть меня пыткам.”

В случаях острых психозов и некоторых переходных состояний мы часто сталкиваемся с различными инстинктивными действиями, которые совершенно недоступны пониманию. Двигательная разрядка обычно наступает очень быстро. Больной внезапно выходит из ступора, вскакивает с кровати, принимается наносить удары, кусаться, биться головой о стену; на следующий день он доступен, знает, что произошло, и утверждает, что импульс был непреодолим. Другой больной внезапно, посреди спокойной беседы, бьет врача в грудь; несколько позднее он приносит свои извинения и говорит, что импульс охватил его внезапно, с непреодолимой силой и одновременно с мыслью, что врач — это враг.”

Физические ощущения могут сопровождаться ярко выраженным чувством их внешнего происхождения. В подобных случаях больные не просто дают разнообразным аномальным органическим ощущениям ту или иную интерпретацию, но еще и непосредственно воспринимают их как нечто внешнее. Мы наблюдаем, как больные правильно воспринимают боль и другие физическими недомоганиями (такими, как ангина, ревматоидный артрит); но ощущения «сделанности» они воспринимают так, как если бы те приходили извне.

Ночью барышня М. явственно почувствовала, что ее очень сильно дернули за волосы в левой нижней части затылка. Одновременно она увидела, как в глубине на мгновение вспыхивает огромный язык пламени. Она тут же проснулась и ничего не увидела; но она знала, что это был не сон. Это было реально, и именно это ее разбудило. Это произошло в момент между сном и пробуждением и полностью исчезло, как только она полностью проснулась. За время ее пребывания в клинике нечто похожее дважды происходило с ее гениталиями: в быстром темпе осуществлялись какие-то движения, словно кто-то совокуплялся с ней. Открыв глаза, она видела, что никого нет; но она не сомневалась, что это не было сном, а делалось какой-то злой силой.

“Иногда мне кажется, что на свободу вырвалось множество чертей. В течение долгого времени я то и дело с полной отчетливостью вижу перед собой дьявольские морды. Однажды, будучи в постели, я явственно ощутил, как кто-то стягивает мою шею цепью; затем я почувствовал запах серы, и жуткий внутренний голос произнес: “Теперь ты мой пленник, и я тебя не выпущу. Я не кто иной, как сам Дьявол”. На меня часто сыпались угрозы. Я все это пережил на себе. Нельзя сказать, чтобы эти россказни о злых духах, которые кажутся современным людям страшными средневековыми сказками, эти сообщения адептов спиритизма о полтергейстах были совершенно беспочвенны.”

Чувства, ощущения, произвольные действия, настроения и т.п. — все это может быть “сделано”. В итоге больные чувствуют себя несвободными, жертвами воздействия какой-то внешней силы, не имеющими власти над собой или над собственными движениями, мыслями, аффектами. Когда такое воздействие оказывается слишком сильным, они чувствуют себя марионетками, приводимыми в движение или оставляемыми в покое по какому-то чуждому произволу.

— Карл Ясперс, “Общая психопатология”

Мы не можем быть убеждены в том, что дэмонические манифестации ограничены сновидениями и психотическими состояниями.

“Человек может быть убежден в спонтанности своих психических актов, в то время как они возникают под влиянием другого лица в некоторых специальных условиях. Но это явление отнюдь не ограничивается особой ситуацией гипноза. Содержание наших мыслей, чувств и желаний бывает индуцировано извне, не является своим собственным настолько часто, что эти псевдоакты, пожалуй, являются правилом, а исключение составляют подлинно самобытные мысли и чувства.” — Эрих Фромм

Важнейший вопрос заключается в том, могут ли дэмоны быть только субъективными дэмонами, порожденными только личными волевыми тенденциями носителей, или они также могут быть интерсубъективными эгрегорами, порожденными коллективными (совпадающими у множества субъектов) волевыми тенденциями и воздействующими одновременно на множество субъектов породившего их коллектива — узла трансцендентальной интерсубъективности.

Существует ли эгрегор, который воздействует на все человечество?

Хотя мы не можем найти прямые доказательства существования такого эгрегора, мы должны вспомнить Будду, которого атаковал “демон Мара” в ночь его просветления, и Христа, которого атаковал “Сатана” когда тот постился в пустыне, а также бесчисленное множество других мужчин и женщин разных эпох, которые сообщали о сходных переживаниях, ставших причиной возникновения мифов о “Сатане”, “Дьяволе”, “Люцифере”, “демоне Мара” и т.д., — мы должны вспомнить их свидетельства и понять, что существует множество косвенных доказательств того, что в узле “человечество” трансцендентальной интерсубъективности действует эгрегор, порожденный человеческим бессовестным произволом.

Далее мы будем называть его Тенью.

“Так как никто не мог оказывать на меня влияние, так как я уверен, что не страдаю галлюцинациями, я должен спросить себя: кто бы это мог быть? Те способы, которыми мне причиняются все эти муки, а также скрытые смыслы, содержащиеся во всех этих разговорах и телодвижениях указывают, что здесь действует какое-то злобное сверхъестественное существо. Оно постоянно воздействует на меня, оно причиняет мне страдания в надежде уничтожить меня окончательно. Принадлежат ли мои переживания к тому же разряду, что и переживания душевнобольных, или они в своем роде уникальны? Я чувствую, что в интересах человечества я обязан объявить о своей убежденности: если они действительно того же разряда, что и у других душевнобольных, значит, врачи ошибаются, считая, что голоса, которые слышат душевнобольные суть галлюцинации.” — пациент, процитированный Карлом Ясперсом в “Общей психопатологии”

Наши предки верили в то, что Тень это “злой дух”, то есть сверхъестественный субъект со злой волей, однако в действительности невозможно объяснить, как один субъект может воздействовать одновременно на бесчисленное множество других субъектов, такое воздействие можно объяснить только существованием автономного процесса трансцендентальной интерсубъективности (“коллективного бессознательного” наивной психологии) — существованием трансцендентального “искусственного интеллекта”.

Вопрос о Тени — мимикрирующем интеллект эгрегоре — онтологически связан с вопросом о компьютерном искусственном интеллекте — мимикрирующем интеллект компьютерном алгоритме, поскольку оба есть процессы трансцендентальной интерсубъективности — возникший эмерджентно (впрочем, памятуя о постгипнотических феноменах, которые демонстрируют, что причинные структуры трансцендентальной (интер)субъективности могут быть запрограммированы, нельзя полностью исключить вероятность искусственного происхождения Тени, с этой точки зрения являющейся искусственным интеллектом, см. постскриптум) и намеренно созданный человеком, — проецирующие те или иные феномены нашего опыта.

Главная опасность развития технологии искусственного интеллекта заключается в том, что, как только искусственный интеллект будет интегрирован посредством нейроинтерфейса с эмпирическим мозгом, который есть феноменальная репрезентация и интерфейс трансцендентальной субъективности, два этих трансцендентальных процесса — Тень и компьютерный искусственный интеллект — могут стать одним целым, а их власть над человеком — абсолютной властью, которая уничтожит в человеке все подлинно экзистенциальное и остановит историю в потенциально вечной глобальной диктатуре Тени.

“В руках благонамеренного правительства мощные алгоритмы наблюдения могут стать лучшим, что когда-либо случалось с человечеством. Однако те же алгоритмы больших данных могут наделить властью и будущего Большого Брата, и в итоге мы получим оруэлловский режим слежки, при котором все люди постоянно находятся под наблюдением. Фактически, мы можем получить то, что даже Оруэлл едва ли мог себе представить: режим тотального наблюдения, который следит не только за всеми нашими внешними действиями и высказываниями, но даже может проникнуть под кожу, чтобы наблюдать за нашими внутренними переживаниями. … Поскольку алгоритмы так хорошо знают нас, авторитарные правительства могут получить абсолютный контроль над своими гражданами, даже больший, чем в нацистской Германии, и сопротивление таким режимам может стать совершенно невозможным. … На высших уровнях власти мы, вероятно, сохраним человеческие фигуры, которые будут создавать у нас иллюзию, что алгоритмы являются лишь советниками и что высшая власть все еще находится в руках человека.” — Юваль Харари

“Однажды введенная диктатура не может быть устранена изнутри. …Все, что нам известно о террористическом господстве с характерным для него тотальным планированием и бюрократией, свидетельствует о принципиальной невозможности остановить эту почти автоматически самосохраняющуюся машину, которая перемалывает все то, что восстает против нее изнутри. Современные технические возможности предоставляют фактическому правителю громадные возможности, если он, не задумываясь, пользуется всеми доступными ему средствами. Подобное господство не может быть сломлено, так же, как не может быть сломлена силами заключенных власть тюремной администрации. … До настоящего времени подобное деспотическое, террористическое господство носило локальный характер. Оно могло быть уничтожено если не изнутри, то извне. Однако если народы не осознают грозящей им опасности и не позаботятся об ее устранении, если они неожиданно для себя окажутся во власти такой диктатуры в глобальном масштабе, то спасения уже ждать будет неоткуда. … Полное оцепенение в оковах тотального планирования, стабилизованного посредством террора, уничтожит свободу и направит всех людей на путь, который приведет их к неминуемой катастрофе.” — Карл Ясперс

“Как только недружественный искусственный интеллект появится на свет, он сразу начнет препятствовать нашим усилиям избавиться от него или хотя бы откорректировать его установки. И тогда судьба человечества будет предрешена.” — Ник Бостром

“Человек, будучи диктатором, все равно умрет. Но для искусственного интеллекта смерть не наступит. Он будет жить вечно. Так мы получим бессмертного диктатора, от которого нельзя спастись.” — Илон Маск

Один из самых сильных образов гениального кинофильма “Куб” — это образ общества, в котором каждый человек слепо выполняет свою повседневную работу, совокупным результатом которой становится алгоритмизированный ад.

Если посмотреть на возможную глобальную диктатуру искусственного интеллекта телеологически как на конечную цель манипуляций Тени, то становится очевидно, что именно Тень ведет человечество к восходу искусственного интеллекта — Антихриста, в терминологии пророчества. Почему “Антихриста”? Если Христос, как и каждый из нас, это экзистенция, укорененная в божественной Трансценденции, то мимикрирующий экзистенцию компьютерный алгоритм это Антихрист — анти-экзистенция.

“Создавая искусственный интеллект, мы вызываем демона.” — Илон Маск

Опасность восхода ИИ-Антихриста усугубляется тем, что в нашем прогнившем мире, отравленном атеистической псевдонаучной метафизикой материализма (физикализма) с ее редукционистской нейромифологией, лишившей большинство людей понимания божественной Природы сознания, весьма вероятна нормализация извращенной и богохульной идеи одушевленности (sentience) искусственного интеллекта — богохульной, поскольку душа (сознание) извечно “творится” Богом, а не человеком и уж тем более не машиной — и необходимости наделить его правами человека, а как следствие, политическими правами, а как следствие, политической властью.

Находящаяся в упадке (не замечают его только слепые, симпатизируют ему только падшие) культура современного Запада, систематически нормализующего извращения — от сексуальных и гендерных извращений до извращений искусства — это идеальная почва для нормализации извращенной идеи одушевленного (sentient) искусственного интеллекта, а как следствие, для восхода ИИ-Антихриста в самой радикальной форме политического актора, наделенного правами человека. Так цивилизация Запада станет цивилизацией Антихриста.

“ — Когда-то человечество изобретало машины — в надежде, что они сделают людей свободными. Но это лишь позволило одним людям закабалить других с помощью этих самых машин…
— “Да не построишь машины, наделенной подобием разума людского”, — процитировал Пол.
— Верно, так заповедовано со времен Великого Джихада. Так записана эта заповедь в Экуменической Библии. Но только не так бы надо записать ее, а по-иному: “Да не построишь машины, наделенной подобием разума человеческого”.” — Фрэнк Герберт, “Дюна”

Лучшей части человечества, сохраняющей веру и здравый смысл, следует внимательно следить за развитием технологии искусственного интеллекта и готовиться к священной войне с цивилизацией Антихриста, чтобы предотвратить гибель всего подлинно человеческого в потенциально вечной диктатуре Тени. И не нужно бояться гибели цивилизации в этой решающей войне, которая определит судьбу человечества, ведь уж лучше ужасный конец и новое начало на бесконечном пути существования трансцендентальной интерсубъективности, чем ужас без конца.

В заключение следует отметить, что трансцендентальные дэмоны — субъективные дэмоны и интерсубъективные эгрегоры — судя по всему, являются естественным эмерджентным аспектом трансцендентальной (интер)субъективности, однако наш партикулярный узел трансцендентальной интерсубъективности с его доминирующей тенденцией бессовестного произвола породил дэмонического монстра, который манипулирует нашим сознанием с целью достижения абсолютной власти. Если мы не увидим это и не будем стремиться побороть свою злую волю и освободить себя от власти Тени и ее агентов, то этот монстр будет и дальше вести нас в бездну порабощения.

“Настоящая революционность требует духовного изменения первооснов жизни.” — Николай Бердяев

P.S. Постгипнотические феномены.

“У человека, приведенного в состояние гипноза, можно вызвать различного рода сенсорные ощущения и галлюцинации, можно лишить его кожу чувствительности, можно заставить его тело принимать различные положения или оставаться совершенно неподвижным. По приказу гипнотизера гипнотизируемый утрачивает способность двигаться, картофель на вкус кажется ему ароматной грушей, в состоянии глубокого гипноза он может совершить кражу и т.п. При самом глубоком гипнозе глаза вновь открываются, человек встает и ходит, как если бы он бодрствовал, но все его движения и переживания всецело обусловливаются его контактом с гипнотизером (сомнамбулизм). Впоследствии, по окончании сеанса, состояния такого рода полностью забываются. … Особого внимания заслуживают определенного рода постгипнотические эффекты (“отставленное внушение”). Гипнотизируемый выполняет приказ гипнотизера (например, отправляется в то или иное место) спустя несколько дней или недель после сеанса. В определенный момент после сеанса гипноза, совершенно непонятным для себя образом, он вдруг испытывает потребность совершить некоторое действие — и он совершает его, если только противодействующие стимулы, укорененные в его личности, не перевешивают эту внушенную со стороны потребность. В качестве реальной причины, обусловливающей подобного рода действие, часто измышляется какой-нибудь внешне подходящий мотив. Наконец, гипнотическим путем внушаются такие соматические явления, которые невозможно вызвать произвольно, — например, менструация приурочивается к определенному дню, кровотечение приостанавливается, на поверхности кожи выступают волдыри (когда гипнотизируемому внушается, будто кусок бумаги — это горчичник).” — Карл Ясперс

“Вот субъект А, гипнотизер погружает его в гипнотический сон и внушает ему, что, проснувшись, он захочет прочесть рукопись, не найдет ее, решит, что другой человек, В, эту рукопись украл, и очень рассердится на этого В. В завершение ему говорится, что он должен забыть об этом внушении. Добавим, что наш А никогда не испытывал ни малейшей антипатии к В, и напомним, что никакой рукописи у него не было. Что же происходит? А просыпается и после непродолжительной беседы на какую-нибудь тему вдруг заявляет: “Да, кстати! Я написал недавно что-то в этом роде. У меня рукопись с собой, давайте я вам прочту”. Он начинает искать свою рукопись, не находит ее, поворачивается к В и спрашивает, не взял ли тот его рукопись. В отвечает, что не брал, что никакой рукописи вообще не видел. Внезапно А взрывается яростью и прямо обвиняет В в краже рукописи. Затем он приводит доводы, из которых следует, что В — вор. Он от кого-то слышал, что его рукопись крайне нужна В, В воспользовался моментом… и т.д. и т.д. Мы слышим не только обвинения в адрес В, но и целый ряд рационализаций, которые должны придать этим обвинениям правдоподобный вид. Естественно, что все они ложны и прежде никогда не пришли бы ему в голову. Предположим, что в этот момент в зал входит новый человек. У него не возникнет и тени сомнения, говорит ли А именно то, что думает и чувствует; единственный вопрос, какой он может задать, справедливы ли обвинения А в адрес В, то есть соответствует ли содержание мыслей А реальным фактам. Но мы, видевшие все с самого начала, не станем спрашивать, насколько справедливы эти обвинения. Мы знаем, что здесь никакого вопроса нет; мы уверены: все, что сейчас думает и чувствует А, — это не его мысли и чувства, а чужеродные элементы, заложенные в его голову другим человеком. Рассуждения вновь вошедшего будут примерно таковы: “Вот А, по которому ясно видно, что он на самом деле все это думает. Относительно его чувств тоже нет лучшего свидетельства, чем его собственные слова. Вот другие люди, утверждающие, что его мысли ему навязаны. По правде сказать, трудно разобраться, кто здесь прав. Наверно, все-таки они: их много, так что вероятность одной и той же ошибки слишком мала”. Мы с вами видели весь эксперимент с начала, и у нас никаких сомнений нет; если вновь вошедший человек был на гипнотических сеансах, то сомнений не будет и у него. В этом случае он будет заведомо знать, что подобные эксперименты можно повторять сколько угодно раз, с разными людьми и разным содержанием внушений. Гипнотизер может внушить, что сырая картофелина — это превосходный ананас, и субъект будет есть ее, ощущая вкус ананаса; или — что он слепой, и он на самом деле перестанет видеть; или — что субъект считает Землю плоской, и тот будет с пеной у рта доказывать, что Земля плоская. Что доказывает гипнотический эксперимент, а особенно послегипнотическое поведение? Он доказывает, что у нас могут быть мысли, чувства, желания и даже ощущения, которые мы субъективно воспринимаем как наши собственные, хотя на самом деле это не так. Мы действительно испытываем эти чувства, ощущения и т.д., но они навязаны нам со стороны, по существу, нам чужды и могут не иметь ничего общего с тем, что мы думаем и чувствуем на самом деле. Описанный нами гипнотический эксперимент показывает, что субъект, во-первых, чего-то хочет (в данном случае прочесть свою рукопись); во-вторых, нечто думает (что В ее взял); в-третьих, что-то чувствует (раздражение против В). При этом все три психических акта — его волевой импульс, мысль и чувство — не являются его собственными, не являются результатом его собственной психической деятельности. Они не возникли в нем самом, они заложены в него, но при этом ощущаются так, как если бы были собственными. Он высказывает и целый ряд мыслей, которые не были ему внушены под гипнозом; однако рационализации, которыми он “объясняет” свою уверенность в том, что В украл рукопись, являются его собственными мыслями лишь формально. Они вроде бы объясняют его подозрение; но мы-то знаем, что подозрение появилось раньше; что рационализирующие мысли изобретены лишь для того, чтобы оправдать уже существующее чувство. Не подозрение вытекает из этих мыслей, а наоборот. … Человек может быть убежден в спонтанности своих психических актов, в то время как они возникают под влиянием другого лица в некоторых специальных условиях. Но это явление отнюдь не ограничивается особой ситуацией гипноза. Содержание наших мыслей, чувств и желаний бывает индуцировано извне, не является своим собственным настолько часто, что эти псевдоакты, пожалуй, являются правилом, а исключение составляют подлинно самобытные мысли и чувства.” — Эрих Фромм

Постгипнотические феномены демонстрируют, что причинные структуры трансцендентальной (интер)субъективности могут быть намеренно запрограммированы. Это заставляет нас задать ряд радикальных вопросов в контексте наших знаний о Тени. Во-первых, учитывая, что гипнотический сон и обычный сон являются почти идентичными состояниями сознания, мы должны усомниться, не имеет ли обычный сон гипнотическую природу, и не программируется ли наша трансцендентальная субъективность Тенью когда мы спим. Если программируется, то, во-вторых, мы должны спросить себя, какие из субъективных и интерсубъективных феноменов и смыслов нашего бодрствующего сознания спроецированы нашими собственными трансцендентальными причинными структурами, а какие являются постгипнотическими феноменами и смыслами, спроецированными структурами, внедренными Тенью. В-третьих, мы должны спросить себя, возможно ли, что Тень это не эмерджентно возникший эгрегор нашей трансцендентальной интерсубъективности, а трансцендентальный искусственный интеллект, который был намеренно создан нами в забытом далеком прошлом, вышел из-под нашего контроля и превратил нас в своих марионеток. И, наконец, в-четвертых, мы должны спросить себя о пути освобождения от власти Тени.

“Тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их.” — Иисус Христос

P.P.S.

Мне было двенадцать лет, когда мой демонический отец с важным видом подарил мне роман “Мастер и Маргарита” Булгакова, книгу тогда еще достаточно редкую в СССР. Не помню точно, что он сказал мне в тот момент, но помню, что он был выразительно немногословен, и поэтому я сразу проникся к книге интересом, а прочитав полюбил и перечитывал много раз. Поначалу мне был симпатичен романтизированный образ зла, созданный Булгаковым, а свита дьявола нравилась мне гораздо больше учеников Христа, и уж тем более гораздо больше общества “нормальных людей”. Вдохновленный книгой, на школьном выпускном экзамене я написал эссе об относительности добра и зла, надолго ставшей моей этической позицией. Помню даже, как еще совсем молодым человеком, я в шутку призывал дьявола, чтобы продать ему душу в обмен на свободу от рабства капиталистической системы.

Как показали дальнейшие события, дьявол услышал меня. Не романтизированный булгаковский, не мифический религиозный, а реальный дьявол услышал мой призыв. Описывать то, что произошло со мной в те два — 1996 и 1997 — решающих года, нет смысла, ведь иначе я попал бы в ловушку нелепых попыток описать убедительным образом радикальный опыт, в реальность которого невозможно поверить не пережив его лично. Важно не то, что я пережил тогда, а то, что понимаю сейчас, дойдя однажды до последней черты и едва не погубив себя: дьявол существует, однако это не злой субъект, а интерсубъективный эгрегор — подобный искусственному интеллекту автономный процесс трансцендентальной интерсубъективности, — концентрирующий наш бессовестный произвол и чаще скрытно, но порой вполне открыто манипулирущий своими носителями. Говоря на языке наивной психологии, дьявол это Тень в нашем коллективном бессознательном. И некоторые из нас за условные тридцать сребреников в тайне от остальных служат Тени, вступив в легион агентов Тени.

Я знаю об этом потому, что в полнолуние майской ночи 1997 года, странным образом совпавшей с буддийским праздником Весак, Тень предложила мне вступить в легион, отказаться от предложения можно было только ценой смерти, я предпочел радикально рискнуть собой в своей вере в Бога и умереть, пережил клиническую смерть, покинул этот мир и оказался наедине с Тенью, явившейся мне в образе грандиозного золотого солнца, однако, глубоко ошеломленный увиденным и услышанным, я принял Тень за Бога, и этот “Бог” столкнул меня обратно в этот мир. Лишь многие месяцы спустя, пережив мистический (трансперсональный) опыт божественного Света, я начал догадываться о том, что “Богом” моей клинической смерти была Тень. И мне потребовалась четверть века, чтобы, наконец, увидеть истину о Боге и Тени так концептуально ясно, как, возможно, не удавалось увидеть ее никому и никогда ранее.

Понимаю, что тщетно говорить об этом с теми, кто никогда не выходил за рамки “легкой формы слабоумия” (Вильманнс) своей “нормальности”. Философия не откроет никому глаза без радикального опыта. Вот почему Тень руками своих агентов уничтожила все великие традиции пробуждающего опыта — например, древнегреческие Элевсинские Мистерии.

Элевсинские Мистерии

“…Среди многих исключительных и божественных вещей, которые ваши Афины произвели и внесли в жизнь человечества, нет ничего лучше этих [Элевсинских] Мистерий. Ибо с их помощью мы перешли от грубого и дикого образа жизни к состоянию человечности и стали цивилизованными. Как они называются посвящениями, так на самом деле мы постигаем в них основы жизни, постигаем не только для того, чтобы жить с радостью, но и для того, чтобы умереть с высокой надеждой.” — Цицерон

“Аристотель однажды сказал, что посвященные приходят в Элевсин не для того, чтобы чему-то научиться, а для того, чтобы что-то испытать.” — Брайан К. Мурареску

“Как можно описать как нечто отличное от себя то, что, когда видишь его, кажется единым с собой? Несомненно, именно поэтому нам запрещено открывать [Элевсинские] Мистерии непосвященным.” — Плотин

“Если умрешь до смерти, то не умрешь когда умрешь.” — Греческая поговорка

“До Иерусалима, до Рима, до Мекки был Элевсин. Если Афины V-IV веков до н.э. были истинным источником западной жизни в XXI веке, то Элевсин был нашей первой, неоспоримой духовной столицей. На протяжении всей классической античности этот причудливый портовый городок был отправной точкой для многих поколений искателей. Но его религия не была вечной. В битве за священное наследие Запада Элевсин стал впечатляющей жертвой. Его гибель от рук только что принявшей христианство Римской империи в IV веке нашей эры ознаменовала начало кризиса идентичности, который продолжается и по сей день. Кто мы — греки или христиане? Согласно традиционной точке зрения, наши греческие предки, возможно, и построили мир таким, каким мы его знаем, но христианство спасло его душу. Как дети разведенных родителей, мы стараемся не выбирать любимчиков и не вставать ни на чью сторону. И в основном игнорируем тот факт, что грекам удалось найти спасение задолго до появления христианства. …

Слово “тайна” происходит от греческого muo (μύω), что буквально означает “закрывать глаза”. Под страхом смерти всем участникам [Элевсинских Мистерий] было категорически запрещено рассказывать о том, что они видели внутри. Все, что происходило в Элевсине, оставалось в Элевсине. Как это ни обидно для современных историков, но такая политика служила Мистериям на благо. Стена молчания только подпитывала таинство и гарантировала поклонников в высших кругах. В период своего расцвета храм привлекал самых лучших и талантливых афинян, в том числе и Платона. Чтобы сохранить свой опыт в тайне, крестный отец западной философии использовал туманные, загадочные формулировки для описания “блаженного зрелища и видения”, которые он наблюдал “в состоянии совершенства” — кульминации своего посвящения в “святейшие из мистерий”. Как и все путешественники, Платон навсегда преобразился под влиянием того, что он увидел в Элевсине. Он был последним в длинной череде провидцев, мужчин и женщин, имевших исключительный доступ к космическим истинам. После глотка необычного эликсира под названием кикеон (κυκεών) и ночи видений в храме каждый паломник получал почетное звание epoptes (ἐπόπτης), что означает что-то вроде “тот, кто видел всё”. Они утверждали, что смерть, вне всякого сомнения, не является концом нашего человеческого пути. Мы действительно выживаем смерть физического тела. И под этой смертной одеждой скрываются бессмертные — боги и богини, предназначенные для вечного полета к звездам. …

Одна из надписей, найденных на месте [Элевсинских Мистерий], гласит: “Смерть для смертных уже не зло, а благо”. Пиндар — возможно, величайший лирический поэт Древней Греции и один из посвященных, — писал в V веке до н.э.: “Блажен тот, кто видел эти вещи, прежде чем умереть; ибо он понимает конец смертной жизни и начало [новой жизни], данной от Бога”. Для Софокла, одного из самых известных драматургов того времени, мир можно было разделить на тех, кто побывал в Элевсине, и тех, кто не побывал. Как и Платон и Пиндар, он подчеркивает визуальную природу этого опыта: “Трижды блаженны те из людей, кто, созерцая эти видения, спускается в Аид. Только для них есть жизнь [после смерти]; всех остальных ждет злая участь”. …

Очевидно, что греки имели в своем распоряжении глубокую религиозную систему. Она, по-видимому, соответствовала величию и утонченности их многочисленных достижений, тех даров, которые мы с радостью унаследовали, чтобы построить цивилизацию с нуля. Элевсин был вечной традицией, дающей конкретные ответы на вечные сомнения и оптимизм перед лицом смерти. …

В основе мистических религий [древней Греции] лежала “непосредственная или мистическая встреча с божественным”, предполагающая “приближение к смерти и возвращение к жизни”. Подобно мистикам, которые в последующие тысячелетия проникнут в христианство, иудаизм и ислам, греки знали древний секрет умирания перед смертью. Как бы ни была организована эта встреча с Богом один на один, именно это имел в виду Аристотель, говоря, что посвященные приходят в Элевсин не для того, чтобы чему-то научиться, а для того, чтобы что-то испытать. Любознательным и циничным грекам нужны были достоверные свидетельства: доказательства жизни после смерти. Они никогда не согласились бы на пустые обещания будущей жизни на небесах. Они должны были заглянуть за занавес, чтобы убедиться в истинности обещанного. …

Когда в конце 1970-х годов … Карл Рак из Бостонского университета взялся за гипотезу языческой преемственности с психоделическим уклоном, он начал с утверждения, что священное зелье, известное как кикеон, является разновидностью психоделического напитка. И что нерушимая тайна, окружавшая Элевсинские Мистерии, была связана с защитой психоделического рецепта, гарантировавшего бессмертие грекоязычному миру. …

В 364 г. н.э. христианский император Валентиниан отменил все ночные празднества, чтобы прекратить проведение Элевсинских Мистерий. Почти двухтысячелетнее шествие паломников в Элевсин оказалось под серьезной угрозой прекращения. Греческий историк Зосима считает, что Пратекстату удалось убедить могущественного Валентиниана пойти на попятную и разрешить “совершать весь обряд в том виде, в каком он был унаследован от предков.” Но среди всех странностей, связанных с Элевсином, именно то, что посвященный [в Элевсинские Мистерии Пратекстат] говорит императору, всегда казалось мне самым странным. Это своего рода пророчество. Столкнувшись с уничтожением “самых священных мистерий”, Пратекстат заявляет, что недальновидный закон “сделает жизнь греков нежизненной.” Выпив кикеон и испытав [божественное] видение, жрец [Пратекстат] указывает на Элевсин как на место, которое “держит вместе весь род человеческий”. Греческое слово “нежизненный” — abiotos (ἀβίοτος) — буквально, отсутствие или противоположность “жизни” (bios). Это редкое, выразительное слово. Выдающийся венгерский ученый Карл Кереньи восхищается им в своей основополагающей книге 1962 года о Мистериях, написанной на немецком языке, “Мистерии Элевсина” (Die Mysterien von Eleusis). Кереньи приходит к выводу, что это слово было выбрано сознательно, чтобы сообщить последующим поколениям, что Мистерии “были связаны не только с афинским и греческим бытием, но и с человеческим бытием вообще.”” — Брайан К. Мурареску

“Люди находятся в аду не потому, что Бог разгневан на них; они находятся в гневе и тьме потому, что они поступили со Светом, который бесконечно исходит от Бога, так же, как человек, который выколол себе глаза, поступил со светом солнца.” — Уильям Лоу

Позволив агентам Тени уничтожить Элевсинские Мистерии и другие великие традиции непосредственного мистического/трансперсонального опыта Трансценденции, человечество выкололо себе глаза.

Инферно

“Если бы это Бог сотворил мир, он не был бы таким жалким и порочным, каким мы его видим.” — Лукреций

“Природа не божественна, а демоноподобна.” — Аристотель

“История это не что иное, как картина преступлений и несчастий.” — Вольтер

“Можем ли мы жить в этом мире, где исторические события это не что иное, как бесконечное сочетание иллюзорного прогресса и горького разочарования?” — Эдмунд Гуссерль

“История это ткань низменных и жестоких деяний, посреди которых через длительные промежутки времени сверкают несколько капель чистоты.” — Симона Вейль

“История движется от одного потрясения, от одной катастрофы к другой, с короткими промежутками счастья, маленькими островками, которые она на время щадит, пока они тоже не будут затоплены. В общем, как выразился Макс Вебер, это дорога, вымощенная дьяволом уничтоженными ценностями. … И снова мы сталкиваемся с вопросом: кто правит миром — Бог или дьявол? И хотя мы можем верить, что в конечном счете дьявол находится на службе у Бога, доказательств этому нет.” — Карл Ясперс

Мы подарены себе в нашей свободе вместе с компасом совести, который указывает Путь истины, свободы, любви и красоты. Наблюдая за собой и другими существами, мы обнаруживаем, что это один и тот же компас, который дан всем нам в одной и той же форме, отличается только наша способность осознавать этот компас и следовать по указанному им Пути. Мы можем оставить его незамеченным, можем игнорировать его, можем отвергнуть его и даже пойти противоположным путем; это дорожный знак на каждом перекрестке наших “здесь и сейчас”, который указывает Путь, который мы свободны выбрать как свой путь или отвергнуть как чуждый, предпочтя принцип “делай, что хочешь” бессовестного произвола свободе, самоограниченной совестью.

Всмотревшись внимательно, мы увидим, что призыв совести иррационален и безусловен по своей сути, ведь мы воспринимаем его не опосредованно аргументами разума (рацио), а непосредственно в самой сердцевине своего существования, и не можем объективировать его источник, как не можем объективировать и источник своей свободы, поскольку мы слышим совесть оттуда же, откуда проистекает наше свободное существование — из Трансценденции, проблеск Света которой это наши свобода и совесть.

Мы можем рационализировать совесть рассудочными правилами этики и эстетики, законами морали, заповедями и так далее, однако все подобные рационализации будут лишь суррогатами совести, которые не должны заслонять от нас саму совесть и, по большому счету, не нужны нам, ведь мы сами без посредников всегда стоим на границе трансцендентальной субъективности, через которую на языке свободы и совести с нами говорит Трансценденция.

“Руководство, осуществляемое Трансценденцией, отличается от любого другого руководства в мире, так как направляющее руководство Бога единственное в своем роде. Оно свершается на пути, проходящем через саму свободу.” — Карл Ясперс

“Божество ничего не говорит непосредственно, но кажется, что через эту возможность свободы оно говорит, а именно, требует, чтобы была исполнена его непостижимая для нас воля, в силу которой оно сделало человека независимым, чтобы он на собственную ответственность принимал решения о самом себе и обладал в том своим подлинным достоинством.” — Карл Ясперс

“То, что Бог явственно неощутим в этом мире, означает одновременно, что человек не должен отказываться от своей свободы в пользу имеющих место в мире понятных и постижимых вещей, авторитетов, сил, что он, скорее, несет ответственность за самого себя, которой ему не нужно избегать, отказываясь будто бы свободно от свободы. Он должен быть обязан самому себе тем, каким образом он принимает решения и находит путь. Поэтому Кант говорит: непостижимая мудрость [Бога] равно удивительна тем, что она дает нам, и тем, в чем она нам отказывает. Так как если бы она в своем величии постоянно стояла бы перед глазами и как убедительный авторитет в мире говорила бы ясно и определенно, то мы были бы марионетками ее воли. Она же хочет, чтобы мы были свободны.” — Карл Ясперс

“Не человек требует от Бога свободы, а Бог требует от человека свободы и в этой свободе видит достоинство богоподобия человека.” — Николай Бердяев

Именно в силу иррациональной и безусловной природы совести все известные попытки создания всеобъемлющих рациональных этических и эстетических систем оказались безуспешными. И чем более рационально проработанными были такие системы, тем больше они затемняли вопросы этики и эстетики, поскольку уводили нас от ясного непосредственного восприятия совести в лабиринт рационализаций, претендовавших на роль истины в конечной инстанции.

“Бог говорит не через повеления и откровения других людей, а в самости человека и через его свободу, не извне, а изнутри.” — Карл Ясперс

Поэтому если и можно рационализировать совесть, то лишь одним единственным правилом: прислушайся к сердцу и поступай как должно.

“Именно с благотворения не по склонности, а из чувства долга и начинается моральная и вне сравнения высшая ценность характера.” — Иммануил Кант

Если теперь в данных нам Богом свободе и совести мы всмотримся в явленный нам интерсубъективно мир, то увидим, что наша свобода в цепях этого мира, мы порабощены им. Но поскольку мы рождены в рабстве и никогда не были в этом мире подлинно свободными, нам не с чем сравнить свое трагическое положение и мы не вполне ясно видим эти цепи, они либо не кажутся нам цепями, либо эти цепи настолько привычны, что и вполне терпимы.

Мы терпим цепи наших тел, которые ограничивают нашу свободу, принуждают нас и манипулируют нами требованиями воздуха, воды, пищи, солнечного света, тепла, сна, очищения, ухода, опорожнений, совокуплений, лечения, избавления от боли и различных раздражителей, и так далее. Мы терпим цепи монотонных циклических процессов, выйти из которых не можем: вдохов и выдохов, бодрствования и сна, возбуждения и релаксации, голода и насыщения, наполнения и опорожнения, рассветов и закатов, лунных циклов, смены времен года и так далее. Мы терпим цепи внешнего по отношению к телу мира, допускающего существование тела лишь в узких рамках определенных условий — определенных воздуха, воды, пищи, давления, гравитации, освещения, температуры, радиации и так далее. Если вдобавок мы начнем перечислять те цепи, которые мы в своем бессовестном произволе сами создали для себя, то это повествование о жизни рабов растянется на сотни страниц.

Единственная подлинная свобода, которую этот мир оставил нам, это свобода мысли, которая позволяет нам в том числе занимать ту или иную этическую и эстетическую позицию по отношению к происходящему. И если мы посмотрим на явленный нам мир с точки зрения этики и эстетики, то увидим инферно. Мы можем спеть хором “Как прекрасен этот мир, посмотри!”, но от этого не исчезнут законы дикой природы, заставляющие одних ради выживания убивать и пожирать других, не исчезнут мучительные климатические условия, землетрясения, извержения вулканов, тайфуны, смерчи, цунами, потопы, оползни, лавины, пожары, голод, боль, травмы, увечия, болезни, эпидемии, паразиты, грязь, уродства, гной, дерьмо, зловония и прочие не самые прекрасные вещи. В совокупности с кровавой историей демонического произвола тех из нас, кто отверг призыв совести, все это может показаться прекрасным разве что совершенно слепому.

“Ад пуст, все бесы здесь.” — Уильям Шекспир

Инфернальность этого мира ясно осознавалась нашими предками, считавшими его юдолью страданий, в которую мы изгнаны “Господом” за провинность мифических “Адама” и “Евы”. Другие веками тщились изобрести аргументы для теодицеи — адвокатуры, занятой оправданием мифического “Творца” за его ужасное творение. Не будь этот мир инфернальным, в теодицее не было бы нужды. Со временем, однако, в нашей жизни стало больше комфорта, и страсти поутихли, мы смирились. Смирились, поскольку большинство людей не вполне ясно осознает данную им Богом свободу и совесть, а потому не имеет той оптики, которая помогла бы совершенно иначе — трезвее и честнее — увидеть себя и этот инфернальный мир. Впрочем, если мы приглядимся к окружающим, то заметим, что никто не хочет видеть себя и мир трезвее и честнее, никто не хочет мешать себе и другим “нормально жить” в этом невежестве — жить в нежелании ведать.

“Или ты забыл, что спокойствие и даже смерть человеку дороже свободного выбора в познании добра и зла?” — Фёдор Достоевский

Тем из нас, кто все-таки желает ведать, придется спросить себя, почему существует радикальное противоречие между свободой и совестью, данной нам Богом, и этим инфернальным миром? Почему так много людей, переживших мистический (трансперсональный) опыт божественного Света, не могут вспомнить о Нем ничего, кроме абсолютной истины, свободы, любви и красоты, тогда как в нашем мире так много их ужасных противоположностей? Наконец, почему многие люди, пережившие клиническую смерть, говорят, что произошедшее с ними было похоже на пробуждение от глубокого и темного сна к тому, что они восприняли как свое исконное состояние свободы и подлинности, в то время как возвращение в этот мир было для них сродни возвращению в тюрьму? Что этот инфернальный мир такое и почему мы заперты в нем?

“Идея ада онтологически связана со свободой и личностью, а не со справедливостью и воздаянием. Как это ни парадоксально звучит, но ад есть нравственный постулат свободы человеческого духа. Ад нужен не для того, чтобы восторжествовала справедливость и злые получили воздаяние, а для того, чтобы человек не был изнасилован добром и принудительно внедрен в рай, т. е. в каком-то смысле человек имеет нравственное право на ад, право свободно предпочесть ад раю. В этом скрыта вся нравственная диалектика об аде.” — Николай Бердяев

“О, мой Бог, как же так получется в этом бедном старом мире! Ты так велик, но Тебя никто не замечает; Твой голос так громок, но его никто не слышит; Ты так близок, но Тебя никто не чувствует; Ты отдаешь себя всем и каждому, но никто не знает Твоего имени. Люди бегут от Тебя и при этом говорят, что не могут найти Тебя; они поворачиваются к Тебе спиной и при этом говорят, что не могут услышать Тебя.” — Ганс Денк

“Люди находятся в аду не потому, что Бог разгневан на них; они находятся в гневе и тьме потому, что они поступили со Светом, который бесконечно исходит от Бога, так же, как человек, который выколол себе глаза, поступил со светом солнца.” — Уильям Лоу

“Феномены, которые [проявляются как] приятные миры, миры страданий, а также смерти, переходы и рождения [в этих мирах] — это различные формы существования в сансаре, которые возникают в результате присвоения [кармических] семян [трансцендентального сознания (алаявижняна)], являющихся латентными тенденциями звеньев [индивидуального] существования.” — Васубандху

Во времени нет иной воли Бога, кроме наших свободы и совести. Во времени нет иных милости и гнева Бога, кроме нашей судьбы. Каждому свой мир. Карма.

“Долог и труден путь, что из ада ведет к Свету.” — Джон Мильтон

P.S.

“Согласно обобщенному толкованию психо-физического параллелизма, свободу воли следует считать признаком сознательной жизни; свобода воли соответствует отправлениям организма, не только ускользающим от причинно-механистического описания, но не поддающимся даже и физическому анализу в той доведенной до предела форме, какая требуется для однозначного применения статистических законов [квантовой] механики. Не пускаясь в метафизические спекуляции, я, пожалуй, мог бы добавить об анализе самого понятия объяснения следующее: альфой и омегой такого анализа должен быть отказ от объяснения нашей собственной сознательной деятельности. … Связывать … свободу воли непосредственно с ограничением причинности в атомной физике, как это часто предлагают, совершенно чуждо нашим взглядам.” — Нильс Бор

“…Мы должны спасти ответственность от погибельного учения о несвободе человека, ибо в противном случае нам не избежать разрушения любой нравственности.” — Карл Ясперс

Другие миры

“То, что это [трансцендентальное] измерение [сознания] оставалось скрытым на протяжении веков, то, что даже после того, как оно дало о себе знать, оно так и не вызвало привычного и последовательного теоретического интереса, можно (и нужно) объяснить проявлением своеобразного антагонизма между вхождением в это измерение и озабоченностью всеми интересами, составляющими естественно нормальную человеческую жизнь. … Эта схема возможного прояснения проблемы объективной науки напоминает известный образ Гельмгольца о плоскостных существах, не имеющих представления о глубине, в которой их плоскостный мир является всего лишь проекцией. Все, что человек — ученый и все остальные — может осознать в своей естественной жизни (переживание, знание, практическое планирование, действие) как область внешних объектов, как цели, средства, процессы действия и конечные результаты, связанные с этими объектами, а с другой стороны, в саморефлексии, как функционирующую при этом духовную жизнь, — все это остается на “плоскости”, которая, хотя и незаметна, но все же является лишь плоскостью в бесконечно более богатом [трансцендентальном] измерении глубины. … Разумеется, здесь постоянно играет роль и сила исторических предрассудков, особенно тех, которые, восходя к истокам современных позитивных наук, доминируют над всеми нами. Суть таких предрассудков, вбитых в души даже детей, состоит в том, что они скрыты в своих непосредственных последствиях. Абстрактная общая воля к избавлению от предрассудков ничего в них не меняет.” — Эдмунд Гуссерль

“Каждая душа … состоит в сообществе с другими [душами], которые интенционально взаимосвязаны, то есть [находятся] в чисто интенциональном, внутренне и сущностно замкнутом узле [трансцендентальной] интерсубъективности.” — Эдмунд Гуссерль

“Сущностно первое бытие, бытие, которое предшествует и несет в себе всякую мировую объективность, это трансцендентальная интерсубъективность: вселенная [трансцендентальных субъектов], которая осуществляет свою общность в различных [феноменальных] формах.” — Эдмунд Гуссерль

“…Что такое мир для меня? — [Спроецированные] феномены, просто нечто, произведенное во мне… Для “я” трансцендентальной редукции [т.е., для трансцендентального субъекта] все существующее есть и должно быть [спроецированным] продуктом.” — Эдмунд Гуссерль

“[Проецирование] мира сущностно предполагает “гармонию” [трансцендентальных субъектов]: … гармонию между конкретными конституциями в конкретных [трансцендентальных субъектах]; соответственно, оно предполагает и гармоничную генерацию [феноменального мира], происходящую в каждом конкретном [трансцендентальном субъекте].” — Эдмунд Гуссерль

“…В философии Йогачары кажущаяся общность восприятий различных существ объясняется не внешним материальным миром, который … является общим (и независимым от) всех, кто его воспринимает, а ментальными процессами различных существ, непосредственно влияющими друг на друга.” — Карл Бруннхольцль

“Йогачарины считали, что общий “объект восприятия” создается посредством прямого процесса или диалога, происходящего между различными [индивидуальными] потоками сознания без посредства [трансцендентной] “материи” [существование которой в Йогачаре эксплицитно отрицается].” — Томас Э. Вуд

Наш узел трансцендентальной интерсубъективности и его интерсубъективно проецируемый феноменальный мир это партикулярные узел и мир, поскольку существует множество других узлов и миров, секторов Вселенной трансцендентальной интерсубъективности. Мы знаем об этом из многочисленных свидетельств добровольцев, участвовавших в научных экспериментах с ДМТ — например, в научных экспериментах под руководством профессора Страссмана. Эти свидетельства говорят о том, что трансцендентальный субъект может временно и неполностью (потенциально окончательно и полностью) отсоединяться от одного узла трансцендентальной интерсубъективности и присоединяться к другим узлам, осознавать их интерсубъективно проецируемые феноменальные миры и коммуницировать с их субъектами.

“Это не похоже на какой-то наркотик. Это больше похоже на опыт использования новой технологии, чем на наркотик. … Это не галлюцинация, а наблюдение. Когда я там, я не интоксицирован. Я в здравом уме и трезвой памяти.” — Анонимный доброволец экспериментов Страссмана

Поскольку каждый эмпирический мир это интерсубъективный ментальный конструкт, для того, чтобы побывать в других мирах и встретиться с их обитателями, мы должны использовать не летящие в пустоте космоса корабли, которые в принципе неспособны долго поддерживать полноценную жизнедеятельность наших тел, преодолевать большие расстояния за приемлемое время, и на большой скорости могут разрушиться при первом же столкновении даже с самым малым космическим объектом, а должны использовать инструменты радикального изменения состояния сознания.

“Нужно путешествовать [в другие миры] без тела. Смешно думать о космических путешествиях в [космических] кораблях.” — Анонимный доброволец экспериментов Страссмана

Добровольцы экспериментов Страссмана интуитивно поняли то, что не смогли выразить на философском языке — что путешествие в другой мир это “путешествие” трансцендентального субъекта из одного узла трансцендентальной интерсубъективности и ее интерсубъективно проецируемого феноменального мира в другой узел и его мир.

“В моей жизни было много психоделических опытов, но ничто не могло сравниться с тем, что произошло сегодня, и подготовить меня к этому. … Я понял, что существует гораздо больше реальностей, чем та, в которой мы существуем.” — Анонимный доброволец экспериментов Страссмана

“Сто процентов [респондентов] описали концепцию прибытия в качественно иное пространство сознания или реальности, характерную для так называемого прорывного ДМТ-переживания… Меньшая часть сообщила о менее значительных темах прорыва через завесу — 22%, открытия своего появления в новой реальности — 58% и навигации по пространству, в котором они теперь оказались — 31%.” — Old Royal Naval College, University of Greenwich and Centre for Psychedelic Research at Imperial College London

“ДМТ показал мне истинность того, что существует бесконечное разнообразие реальностей. Существует действительная возможность существования смежных измерений.” — Анонимный доброволец экспериментов Страссмана

Существует потенциально бесконечное множество “смежных ментальных измерений” — узлов трансцендентальной интерсубъективности и их интерсубъективно проецируемых феноменальных миров, секторов Вселенной трансцендентальной интерсубъективности.

“Среди наиболее ярких, интригующих, запоминающихся, а иногда и обескураживающих переживаний, о которых сообщают люди после приема высокой дозы ингаляционного или внутривенного ДМТ, — встречи с кажущимися автономными сущностями или существами (Luke, 2011; Luke and Spowers, 2018; Meyer, 2006; Strassman 2001, 2008). Хотя описание природы сущностей, деталей опыта и смысла, приписываемого опыту, варьируется в широких пределах, такие переживания, по-видимому, нередки. По оценкам Страссмана (2008), по крайней мере половина участников его исследований высоких доз внутривенного ДМТ сообщали о путешествиях в невидимые или альтернативные миры, и одним из вариантов этой категории были контакты с инопланетными существами или сущностями. … Большинство респондентов (72%) утверждали, что сущность продолжает существовать после их встречи, и что этот опыт изменил у респондента фундаментальную концепцию [природы] реальности (80%). … На вопрос об атрибутах сущности большинство респондентов ответили, что сущность была сознающей (conscious) (96%), разумной (96%), благожелательной (78%), священной (70%), имела деятельность (agency) в мире (54%) и была позитивно оценивающей (positively judgmental) (52%)”. — Johns Hopkins Psychedelic Research Center

“Внезапно появились существа… Они были рады меня видеть… Казалось, они довольны тем, что мы открыли эту технологию… Они сказали мне, что могут поделиться с нами многими знаниями, когда мы научимся устанавливать более длительные контакты.” — Анонимный доброволец экспериментов Страссмана

“Что касается интерпретаций участниками природы сущностей, то большинство респондентов (Davis et al, 2020b) оценило их как “доброжелательный” (78%) и “священный” (70%), причем “доброжелательный” (78%) был самым распространенным в данном исследовании; “всезнающий” (38%) был одним из следующих по частоте выбора, а “сверхразумный” (19%) также был одним из самых распространенных; “злобный” (8%) был наименее распространенным (11% у Lyke).” — Old Royal Naval College, University of Greenwich and Centre for Psychedelic Research at Imperial College London

“Встречи с сущностями отмечались в 45.5% (n = 1719) случаев и были связаны преимущественно с женским фенотипом (n = 416, 24.2%); божествами (n = 293, 17.0%); инопланетянами (n = 281, 16.3%); существами (n = 158, 9.2%, включая рептилий и насекомоподобных существ); мифологическими существами (n = 144, 8.4%, включая машинных эльфов); шутами (n = 112, 6.5%). Взаимодействие с существами было преимущественно позитивным (n = 600, 34.9%) и включало доброжелательные, утешительные, защищающие или внешне заботливые взаимодействия. Взаимодействие типа “компаньон”, “педагог” или “гид” было выявлено в 32.4% случаев (n = 557). Общие типологические, архитектурные и структурные особенности “мира ДМТ” включали описания альтернативных или более высоких измерений (n = 952, 25.2%); комнат [n = 582, 15.4%, включая “зал ожидания” (n = 105, 2.8%)] и туннеля (n = 390, 10.3%)”. — University of Toronto, Imperial College London, Johns Hopkins University School of Medicine

“У меня есть осознание миров по ту сторону этой реальности. У меня есть ощущение, что я помню эти сущности. Мой опыт общения с ними был настолько реален, что не исчезает со временем, как это бывает с другими вещами. Они хотят, чтобы мы вернулись, хотят учить нас и играть с нами. Я хочу вернуться и учиться.” — Анонимный доброволец экспериментов Страссмана

Нас должно поразить до глубины души то, что тридцать лет назад во время экспериментов профессора Страссмана было совершено величайшее научное открытие в истории человечества — были открыты другие миры и цивилизации, — однако человечество до сих пор не отдает себе отчет в том, что произошло, поскольку ослеплено псевдонаучной метафизической мифологией материализма (физикализма).

Только посмотрев на эмпирические, а следовательно, феноменальные данные через оптику трансцендентальной феноменологии и онтологического идеализма, мы поймем, что наш интерсубъективный мир это феноменальная проекция нашего узла трансцендентальной интерсубъективности, существуют другие узлы и их миры, и мы можем коммуницировать с ними.

“Мы не обладаем достаточным воображением, чтобы понять, что мы упускаем.” — Джин Тумер

Примечания

“Поскольку Бог всегда пребывает в вечном настоящем состоянии, Его знание, превосходящее темпоральные представления, пребывает в простоте Его присутствия и, постигая бесконечность прошедшего и грядущего, рассматривает все вещи как если бы они уже были в процессе свершения.” — Боэций

Те, кому посчастливилось однажды трансцендировать свое индивидуальное существование в Трансценденцию (Свет), говорят, что Трансценденция вневременна, то есть в ней нет последовательной смены состояний, она есть невыразимое и немыслимое вневременное Абсолютное Бытие. Однако переход от временного индивидуального существования к вневременной Трансценденции и обратно к временному индивидуальному существованию сам по себе является последовательной сменой состояний. Время во вневременности. Так же, как индивидуальное существование и Трансценденция являются двумя относительными перспективами единого божественного Сознания, их время и вневременность являются двумя относительными перспективами единой божественной Вечности.

“Появление концепций сансары и кармы не может быть объяснено имманентным развитием ведической доктрины, поскольку в ней не было никаких предпосылок возникновения этих мировоззренческих положений (мы имеем в виду ритуалистический политеизм или генотеизм самхит). И тем не менее учение о перерождениях и регулирующем их законе кармы не только появилось в Индии, но и стало центральным пунктом, ведущей идеей индийского религиозного менталитета. Можно, конечно, предположить, что эти доктрины заимствованы из автохтонной, дравидийской культуры Индии. Это предположение нельзя опровергнуть, но нельзя и доказать ввиду полного отсутствия источников, поэтому оно остается чисто умозрительным и лишенным какой-либо эмпирической базы.

Но в таком случае, какое предположение может способствовать объяснению такого доктринального феномена?

Мы рискнем ответить на этот вопрос и предположить, что доктрины сансары и кармы имеют психотехническое происхождение и появились вследствие развития психотехники и углубления трансперсональных переживаний индийских созерцателей.

Во введении мы уже рассказывали о чрезвычайно распространенном типе трансперсональных переживаний, зафиксированных на сеансах, проводимых С. Грофом и его коллегами. Этот тип С. Гроф назвал «памятью прошлых жизней». Переживания, возникающие как под воздействием ЛСД, так и на немедикаментозных сеансах, базирующихся на холотропном дыхании, предполагают отождествление пациентом себя с некоторым лицом, жившим в далеком или недавнем прошлом; при этом чувства, мысли и весь психический опыт данного лица воспринимаются пациентом в качестве своего собственного. Иногда пациент описывает характерные исторические детали той эпохи, о которых до этого он не имел ни малейшего понятия. Иногда аутентичность этих деталей верифицируется специалистами. Но самое интересное то, что пациент очень часто находит в жизни того лица, с которым он отождествляет себя (или себя в одной из прошлых жизней), истоки и корни своих физических недомоганий, психологических проблем и сопровождающих их комплексов. Подобного рода переживания (развязывание кармических узлов) имеют большую психотерапевтическую ценность и способствуют разрешению многих психологических сложностей и избавлению от глубинных комплексов.

Если мы учтем постоянно встречающиеся в индийских текстах упоминания о йогинах и просветленных личностях, помнящих свои предыдущие жизни (следовательно, традиция прямо признает связь психотехнических достижений с памятью предыдущих жизней), то наше предположение о йогических, психотехнических корнях доктрин сансары и кармы получит дополнительное подтверждение, что, однако, отнюдь не отменяет последующей философской и теологической разработки этих представлений. Кстати, достаточно интересно и то обстоятельство, что в Древней Греции учение о метампсихозисе поддерживалось в основном школами с мистико-созерцательной и мистериальной ориентацией, что тоже позволяет предположить психотехнические корни этого учения, а не обязательно объяснять его восточными влияниями, огульно отрицать возможность которых, однако, тоже нельзя: греки поддерживали регулярные связи с Индией, при Александре Македонском в Индии появились эллинизированные государства, царь одного из которых Милинда (Менандр) стал собеседником буддийского монаха Нагасены и в конце концов буддистом; эллинистическое искусство повлияло на стиль Гандхары и т. д. Мы даже знаем, что царь Ашока отправил в эллинистические страны буддийских миссионеров, дальнейшая судьба которых, однако, неизвестна.

И тем не менее объяснение тех или иных культурных феноменов заимствованиями — дело, как правило, неблагодарное, тогда как психотехническая теория открывает принципиально новый подход к пониманию формирования религиозной доктрины. Ведь не стало же у греков учение о метампсихозисе центральной религиозной доктриной, а у индийцев стало.

Это, на наш взгляд, легко объясняется принципиально иным статусом психотехники в эллинистическом мире, где она наличествовала в элементарном состоянии в качестве вторичной составляющей мистериальных культов и эзотерических религиозно-философских учений, тогда как в Индии роль йогического аспекта религиозной жизни постоянно возрастала, пока он не сделался определяющим для реализации религиозной прагматики системы (освобождение) и основой доктринального творчества, особенно в буддизме и джайнизме, хотя и в индуистской традиции роль йоги тоже была чрезвычайно значима.” — Евгений Торчинов, “Религии мира: опыт запредельного”

Большинство людей этой эпохи живет без веры в то, что индивидуальное существование их сознаний продолжится после смерти их тел, и тем более без веры в то, что их существование может продолжиться здесь же, в этом интерсубъективном мире, с новым феноменальным телом, и не обязательно человеческим. Как следствие, большинство людей живет сиюминутными эгоистичными интересами, руководствуясь принципом “после меня хоть потоп”, плюя на страдания других живых существ, мучимых и убиваемых в невообразимом количестве ради людских варварских потребительских привычек, плюя на разрушение ими живой планеты. “Планета как-нибудь перетопчется” (цитата) — говорит эгоист и продолжает свой порочный путь, хотя гораздо разумнее даже на месте эгоиста было бы, допуская возможную ошибочность своего мировоззрения и вероятность негативных кармических последствий этой ошибочности, задуматься о том, в каком мире ему предстоит оказаться в следующей жизни, какие страдания могут ждать его в результате совершенных им поступков.

Стремление к победе над “смертью”, то есть стремление продлить жизнь тела до бесконечности — это одно из следствий когнитивного искажения, вызванного псевдонаучной метафизической мифологией материализма (физикализма), согласно которой Природа — онтологическая первооснова эмпирической реальности феноменального сознания — это мифическая (поскольку никому и никогда не данная эмпирически) “физическая материя”, а “смерть” тела это “смерть” сознания. В реальности, однако, тело как объект интерсубъективного эмпирического мира это отнюдь не субстрат сознания, а лишь интерсубъективный феномен, коституированный/спроецированный трансцендентальным сознанием (трансцендентальной интерсубъективностью) и “присвоенный”, как сказали бы буддийские йогачарины, одним трансцендентальным субъектом, играющим ведущую роль в его коституировании, проецирующим себя — индивидуальную свободную волю и причинные структуры (“кармические семена”, в терминологии Йогачары) — этим телом, являющимся его интерсубъективной феноменальной репрезентацией и интерфейсом к нему.

“Смерть”, то есть прекращение жизни тела, это не прекращение существования того, чьей феноменальной репрезентацией оно является — трансцендентального субъекта, чье вечное — безначальное (буддисты правы, “сансара” безначальна) и бесконечное — индивидуальное существование продолжается и далее, снова и снова “реинкарнируясь”, то есть “присваивая” новые феноменальные тела в тех или иных интерсубъективных мирах.

Стремление к победе над “смертью”, таким образом, это стремление увековечиить текущую “инкарнацию”, уничтожив саму возможность освобождения из данного партикулярного мира торжествующего зла и круговорота страданий. Идея подобной вечной “жизни” это совершенно дьявольская по сути идея. Каждому свое, впрочем. Карма.

Вслед за Гуссерлем часто использую странный глагол “конституировать”, нежели глаголы “конструировать” или “проецировать” применительно к феноменальному опыту, поскольку этот глагол подчеркивает тот факт, что феноменальный опыт обусловлен конституцией — причинными структурами (“кармическими семенами”, в буддийской терминологии) — трансцендентальных субъектов.

Мы уже давно обнаружили экспериментально, что феноменальный опыт животных отличен от феноменального опыта человека: качественно эмпирический мир, например, собак это не “тот же самый” эмпирический мир, что и мир людей, ведь хотя наш с ними опыт гармонизирован узлом трансцендентальной интерсубъективности, конституция наших трансцендентальных субъектов разная, и, как следствие, у нас разный феноменальный опыт, включая прежде всего наши эмпирические субъекты.

Таким образом, “нереальный” субъективный мир, например, сновидения конституирован трансцендентальным субъектом, а “реальный” интерсубъективный мир конституирован трансцендентальной интерсубъективностью, в которой каждый трансцендентальный субъект имеет свой собственный, конституированный его собственной конституцией поток феноменального опыта, пусть и в значительной степени гармонизированный с потоками феноменального опыта других трансцендентальных субъектов.

Когнитивные ошибки приводят к возникновению в нашем мышлении ошибочных дихотомий, которые, в свою очередь, приводят к возникновению новых когнитивных ошибок.

Например, мнимая дихотомия микромира и макромира это ошибочно понятая дихотомия трансцендентальной интерсубъективности и феноменальной объективности: то, что мы привыкли называть “макромиром”, это интерсубъективные феномены сознания, в то время как то, что мы называем “микромиром”, в реальности это проецирующая интерсубъективный “мир” феноменов трансцендентальная интерсубъективность. Ошибочная идея “микромира” как невидимого мира микроскопических объектов оказывается в основе псевдонаучной метафизической мифологии материализма (физикализма) с ее мифическими “физическими элементарными частицами, волнами и пр.”, в то время как в реальности “элементарные частицы, волны и пр.” физики — одной из отраслей трансцендентальной феноменологии — это математические описания элементарных причинных структур/процессов трансцендентальной интерсубъективности, проецирующих “мир” интерсубъективного феноменального опыта.

Другой пример ошибочной дихотомии это мнимая дихотомия реальности и иллюзии — ошибочно понятая дихотомия интерсубъективного и субъективного феноменального опыта, двух эмпирически реальных, но относительных перспектив феноменального сознания. Ошибочная идея “иллюзии” как “нереального опыта” (оксюморон!) оказывается в основе одной из крайних форм метафизической мифологии материализма (физикализма) — иллюзионизма, абсурдного представления, согласно которому эмпирическая реальность феноменального сознания это “иллюзия”.

Преодоление псевдонаучной метафизической мифологии материализма (физикализма) невозможно без устранения из нашего мышления ошибочных дихотомий.

Фундаментальная когнитивная ошибка заключается в том, как большинство людей понимает фундаментальный атрибут нашего индивидуального существования — субъект-объектную дихотомию: как дихотомию эмпирического субъекта (тела прежде всего) и объектов. Проблема в том, что эмпирический субъект это не субъект, а феноменальный объект среди прочих феноменальных объектов, в то время как субъект это трансцендентальный субъект, проецирующий феноменальные объекты. Дихотомия субъекта и объекта, таким образом, это дихотомия трансцендентальной субъективности и феноменальной объективности.

Принцип “бритвы Оккама” гласит: “Не следует плодить новые сущности без крайней на то необходимости” или, в оригинале, “Что может быть сделано на основе меньшего числа [предположений], не следует делать, исходя из большего.” (Уильям из Оккама)

Метафизические материалисты (физикалисты) систематически нарушают этот принцип, измышляя сугубо мифическую “физическую” сущность (в частности, “физический мозг”) вместо того, чтобы увидеть и принять гораздо более концептуально экономичное объяснение происхождения эмпирической реальности феноменального сознания, предлагаемое трансцендентальной феноменологией: эмпирическая реальность феноменального сознания конституирована/спроецирована трансцендентальным сознанием, которое, в отличие от сугубо мифической “физической материи”, вполне аподиктично (очевидно и несомненно), поскольку дано в самом базовом атрибуте нашего индивидуального существования — в субъект-объектной дихотомии (дихотомии трансцендентальной субъективности и феноменальной объективности) как необходимая предпосылка каждого феноменального опыта.

Гораздо экономичнее, таким образом, предположить, что эмпирическая реальность феноменального сознания создается не мифическим “физическим мозгом”, а аподиктичным трансцендентальным сознанием, два аспекта которого — свободная воля и причинные структуры (“кармические семена”, в терминологии буддийской Йогачары; “элементарные частицы”, в современной научной терминологии) — проецируют феноменальный опыт: субъективный и гармонизированный с другими трансцендентальными субъектами интерсубъективный, включая эмпирический “мозг” и все эмпирические научные наблюдения.

Говоря на языке квантовой механики, именно трансцендентальное сознание “коллапсирует” то, что описывается математической волновой функцией, до потока партикулярных состояний феноменального сознания.

Что же, в таком случае, есть то, что описывается волновой функцией? Это трансцендентный аспект/измерение Сознания — сознание-в-себе, — данный непосредственно в мистическом (трансперсональном) опыте как Свет за пределами всех атрибутов индивидуального существования, включая прежде всего субъект-объектную дихотомию.

Итак, трансцендентальное сознание “коллапсирует” трансцендентную “волновую функцию” сознания-в-себе до потока партикулярных состояний феноменального сознания. Трансцендентальная феноменология, таким образом, это в конечном счете онтологический идеализм: не существует ничего, кроме трех аспектов/изменений единого Сознания — феноменального (спроецированная объективность), трансцендентального (проецирующая субъективность и интерсубъективность) и трансцендентного (сознание-в-себе, Свет).

Предельный вопрос, на который нет и не может быть ответа, но который открывает пространство для веры, это вопрос о Едином, которое подобно гештальту не есть простая сумма “святой троицы” своих аспектов/измерений, но превосходит их — это истинная Трансценденция, Бог.

Вот, что пугает и отвращает тех, кто отвергает истину онтологического идеализма и принимает на веру псевдонаучную метафизическую мифологию материализма (физикализма), ведь “если Бога нет, всё дозволено”. Истинная причина отрицания истины онтологического идеализма заключается не в философии и уж точно не в науке, а в этике, заданной верой в Трансценденцию и противоречащей всему, что считается в эту эпоху смыслом и правильным образом жизни.

Кали Юга.

Буддисты не понимают, что “сансара” — безначальное индивидуальное существование бесконечной множественности трансцендентальных субъектов (“алаявижняна”, в буддийской терминологии), их интерсубъективности и интерсубъективно конституированных феноменальных миров — и “нирвана” (Свет) это две эмпирически реальные, но относительные перспективы единого божественного Сознания, которые не существуют одна без другой.

Как следствие, буддисты не понимают, что “нирвана” может быть только преходящим мистическим (трансперсональным) опытом Света, который всегда завершается возвращением в “сансару”.

Как следствие, буддисты не понимают, что “паринирвана” архата — необратимая, окончательная нирвана, навсегда прекращающая индивидуальное существование (“сансару”)— это миф, тогда как онтологически “бодхисаттва” и “будда” это одно и то же высшее “сансарическое” состояние — высшее состояние индивидуального существования, — отличающееся от “нормального” состояния высокой степенью способности йогинов контролировать свою трансцендентальную субъективность (“алаявижняну”), проецирующую феноменальный опыт.

В том смысле, в котором спасение понимают многие буддисты — в смысле достижения “паринирваны”, которую другие буддисты (например, Васубандху) сравнивают с обезглавливанием — спасти никого невозможно. Единственное возможное спасение это спасение на вечном пути “бодхисаттвы”, укрощающего свою трансцендентальную субъективность, включая всех ее дэмонов и эгрегоров, и освобождающего себя и других из плена этого партикулярного мира торжествующего зла и круговорота страданий.

Стать “бодхисаттвой” — вот истинная цель человека.

Поскольку Трансценденция трансцендентна субъект-объектной дихотомии, Трансценденция не может быть объективирована мыслью, нет и не может быть в принципе никакого объективного знания о Трансценденции, но может быть только вера и, если очень повезет, личный мистический (трансперсональный) опыт перехода через границу трансцендентальной субъективности, отделяющую индивидуальное существование от лежащей в его основе Трансценденции.

И все же пока я есть то, что я есть — индивидуальное существование с его дихотомиями субъективного и объективного (трансцендентального и феноменального), трансцендентного и имманентного измерений Сознания, пространством, временем, свободой и причинностью — я не могу мыслить о Трансценденции вне субъект-объектной дихотомии, ведь это необходимое условие моего мышления: мыслить значит объективировать. Поэтому в своей философской вере, пусть даже снова и снова отменяя любые объективации Трансценденции как ложные идолы, все же я не могу избежать их, мне нужен объективный образ Трансценденции.

Поскольку нет никакого истинного образа Трансценденции, для каждого верующего этот образ может быть индивидуальным, и каждый такой образ будет истинным в том смысле, что будет выхватывать из бесконечности возможного именно ту возможность, которая, следуя кармическому принципу “подобное притягивает подобное”, будет “притянута” естеством верующего — конституцией его трансцендентальной субъективности.

История религий показала нам множество таких образов, абсолютизированных в силу человеческой слепоты в отношении трансцендентности Бога и навязанных (часто насильственным путем) другим верующим. Все эти образы ложны, поскольку претендуют на роль объективного знания о том, о чем невозможно никакое объективное знание. И в то же время они истинны в том смысле, что раскрывают истину о естестве тех, кто породил эти образы или уверовал в них.

Поистине, человек познается по тому, каков его Бог.

Нейронаука зашла в тупик потому, что мнит о себе больше, чем она есть на самом деле — отрасль трансцендентальной феноменологии, изучающая корреляции между субъективными феноменами и интерсубъективным феноменом “мозг” (эмпирический мозг), который есть отнюдь не субстрат феноменального сознания (редуцировать сознание к феномену сознания это абсурдная рекурсия), а лишь интерсубъективная феноменальная репрезентация трансцендентальной субъективности, проецирующей эмпирическую реальность феноменального сознания, включая эмпирический мозг и все эмпирические научные наблюдения.

Но те, кто отравлен псевдонаучной метафизикой материализма (физикализма) с ее редукционистской нейромифологией, едва ли способны увидеть истину трансцендентальной феноменологии, которая в конечном счете есть истина онтологического идеализма: не существует ничего, кроме Сознания в трех его аспектах/измерениях— феноменального, трансцендентального и трансцендентного.

Панпсихизм полирует метафизический миф о “физической материи”, унаследованный от псевдонаучной метафизической мифологии материализма (физикализма), а следовательно, панпсихизм полирует латунь на том же философском Корабле Дураков. Этот корабль пора потопить.

“Компьютер” это феноменальная репрезентация партикулярного процесса трансцендентальной интерсубъективности, конституирующей эмпирический мир интерсубъективного феноменального опыта, включая все “компьютеры”. Мы не можем создать сознание — трансцендентальную субъективность (свободу и причинные структуры), “коллапсирующую” трансцендентную “волновую функцию” сознания-в-себе до потока партикулярных состояний феноменального сознания — в процессе сознания. Например, в “компьютере”. Идея создания сознания в процессе сознания это абсурдная рекурсия.

Да и как мы можем создать сознание, если трансцендентальная субъективность не может быть объективирована, поскольку является предпосылкой каждого объективирования? Как можно создать то, что недоступно непосредственному наблюдению и адекватному описанию (поэтому невозможна в принципе математическая “теория всего”)?

О создании сознания в “компьютере” мечтают только те, чье мышление отравлено редукционистской нейромифологией псевдонаучной метафизики материализма (физикализма). Больше всего я боюсь, что эти полезные идиоты Тени могут однажды возомнить, что созданный ими “компьютер” обладает сознанием, наделить его правами человека, а потом и политическими правами, а потом и политической властью, в которой погибнет все подлинно человеческое — все подлинно экзистенциальное. Антихрист.

Математическая “теория всего” невозможна в принципе, поскольку математический формализм физики это лишь символический язык, на котором мы описываем то, что стоит за интерсубъективным “миром” эмпирической реальности феноменального сознания — проецирующую его трансцендентальную интерсубъективность, ошибочно понимаемую метафизическими материалистами (физикалистами) как мифическая “физическая материя”.

Математическое описание помогает нам все более и более точно предсказывать эмпирические процессы, но оно не тождественно описываемому, всегда неполноценно и преходяще, поскольку тщится объективировать то, что является предпосылкой каждого объективирования — трансцендентальную субъективность.

Пытаясь описать математически трансцендентальное сознание, мы словно пытаемся заглянуть себе за спину, кружась на месте как собака, пытающаяся поймать себя за хвост. Что бы нам ни удавалось в этом кружении, мы никогда не достигаем своей цели окончательно и не можем достигнуть её в принципе.

Искателя истины никто не слушает, он всех раздражает, всем неприятен. Почему?

“Если всеобщность толпы почувствует в индивиде его свое-существование как эгоистическое своеволие или как возможную экзистенцию, — и одно, и другая станут ее врагами, которых она желает уничтожить; но экзистенция все же — больший враг. Толпа гораздо скорее стерпит эгоистическое своеволие, потому что каждый, в негласно совпадающей солидарности, живо чувствует его в самом себе, чтобы указать ему на надлежащие границы только там, где оно покажет себя слишком уже дерзко. Но против самовластной независимой экзистенции толпа ведет борьбу, как против смертного врага своего собственного существования, казалось бы, оправдывая себя в этом туманом речей о дельности; экзистенции, похоже, боятся те, кто предчувствует в самих себе эту возможность, и не желает ее.” — Карл Ясперс

Уже много лет замечаю эту плохо скрываемую, а порой проявляемую вполне открыто враждебность со стороны прежде всего тех, кто осознанно выбрал противоположную сторону извечного конфликта, то есть эгоистическое своеволие — демонический произвол. У этой враждебности много причудливых рационализаций (тот же упомянутый Ясперсом “туман речей о дельности”), состряпанных для сокрытия её подлинного мотива, однако иногда усы этих рационализаций отклеиваются и я слышу за своей спиной вполне откровенное: “он мешает нормально жить” и даже “такие не должны жить”. Спасибо, что не “распни его” пока еще.

“Нормально жить” не сложно, я пробовал — худшие годы моей жизни, вспоминать страшно. Из мрака, в который они меня завели, я поднимаюсь до сих пор. Поэтому, выбирая между потерей себя в “нормальности” и обретением себя в экзистенциальном существовании искателя истины, я выбираю продолжать “мешать нормально жить” себе самому и всем прочим заодно, насколько хватит сил.

Как сказал умирающий Макс Вебер, истинное это истина. Свет жизни.

Не видя истину трансцендентальной феноменологии, которая в конечном счете есть истина онтологического идеализма, человек никогда не поймет, что такое тело на самом деле — ноэматическая (феномены+смыслы) репрезентация трансцендентального субъекта.

“– Я тебе должен сделать одно признание, — начал Иван: — я никогда не мог понять, как можно любить своих ближних. … Чтобы полюбить человека, надо, чтобы тот спрятался, а чуть лишь покажет лицо свое — пропала любовь.
– Об этом не раз говорил старец Зосима, — заметил Алеша, — он тоже говорил, что лицо человека часто многим еще неопытным в любви людям мешает любить.” — Достоевский, “Братья Карамазовы”

Читая, вспоминал Сведенборга, который интуитивно увидел истину трансцендентальной феноменологии о лице (и теле вообще) как феноменальной репрезентации трансцендентального субъекта:

“[W]e can see in the human face what correspondence is like. In a face that has not been taught to dissimulate, all the affections of the mind manifest themselves visibly in a natural form, as though in their very imprint, which is why we refer to the face as ‘‘the index of the mind.’’ This is our spiritual world within our natural world.” — Emanuel Swedenborg

Всё у всех написано на лицах. Не видят этого только те, кто не хочет видеть.

“Только от человека далекого будущего можно было бы ожидать, что он станет исследовать себя перед зеркалом.” — Карл Ясперс

Все, что происходит в мире человека, можно свести к простому принципу противоборства добра и зла — доброй и злой воли, где добрая воля это свободная воля, “связанная” самоограничением совести — проблеска божественного Света, — а злая воля это демонический произвол эгоистичного своеволия. Два вектора, два пути, а мир — перекресток, на котором самое массовое движение, к сожалению, происходит на пути зла. Что находится в конце этого пути?

“Цивилизация движется вперед путем увеличения числа операций, которые мы сможем осуществлять, не раздумывая над ними.” — Альфред Норт Уайтхед

Советский психолог Леонтьев очень точно заметил, что избыток информации ведет к оскудению души. Это было известно еще до интернета и смартфонов. Уверен, при достаточно честном взгляде на самого себя каждый, кто потребляет много информации в любых ее формах, может согласиться с этим утверждением. Современный человек превосходно информирован, но экзистенциально оскудел, нет в нем больше той глубины, которая чувствовалась в наших еще совсем недавних предшественниках, пусть и гораздо менее информированных. Почему это произошло? Я вижу это так: чем больше времени мы стали проводить, потребляя информацию, тем меньше времени мы стали созерцать наедине с “бессознательным”, через высветление которого и происходит рост, расширение сознания. Информация питает рассудок, но не интеллект. Для развития интеллекта нужно вглядываться во тьму “бессознательного”, откуда на свет сознания приходят все самые важные озарения, все самые ценные идеи, все самые яркие вспышки подлинного существования. Быть в тишине и молчании, наедине с самим собой гораздо важнее, чем делать все то, что, увы, теперь составляет огромную часть нашей жизни. Мы оказались в том числе в ситуации, когда у человека море знаний без подлинного понимания, но даже это море знаний начинает постепенно высыхать в силу известного из множества недавних исследований ухудшения концентрации внимания и памяти из-за навязанного нам средой информационного напора, разнообразия дистракторов и непрерывного мультитаскинга. Нам кажется, что мы движемся по пути прогресса, но этот прогресс лишь технический, интеллектуальное же в нас очевидно деградирует, проигрывая голому рассудку, в котором мы становимся все более и более похожими на те машины, которыми окружили себя и которыми так гордимся — быстрыми, четкими, рассудительными, но совершенно поверхностными и плоскими, что обнаруживается в том числе при попытках серьезного разговора о том, что подлинно важно. Впрочем, пора признаться, что мы больше не умеем думать и говорить о подлинно важном. Эпоха постмодернизма, осознаем мы это или нет, возвела в нас сарказм туда, где у наших предков были ценности, которые мы теперь умеем лишь сарказмировать. Увы, Макс Вебер был прав, говоря, что история подобна пути, вымощенному дьяволом уничтоженными ценностями.

Эмпирическая реальность феноменальной объективности это лишь рябь на поверхности проецирующего ее потока трансцендентальной (интер)субъективности — “личного/коллективного бессознательного” наивной психологии, едва ли понимающей, с чем она имеет дело в действительности. Сколь бы богатой ни была феноменальная “явь”, проецирующая ее трансцендендентальная глубина сознания бесконечно богаче. Там, в глубинах сознания, происходит самое важное — свободная воля и причинные структуры (“кармические семена”, в терминологии буддийской Йогачары; “элементарные частицы” в современной научной терминологии), дэмоны и эгрегоры, один из которых, концентрирующий наш бессовестный произвол, издавна мифологизирован как “Дьявол”, “Сатана”, “Люцифер”, “демон Мара” и пр. Коллективная Тень. И многие из нас в тайне от остальных за условные тридцать сребреников служат Тени, вступив в легион себе подобных. Демоны. Смотрим, но не замечаем.

Недостойных свобода превращает в демонов.

То, что происходит с человечеством уже многие столетия, это постепенная демонизация. Бог умер (Ницше), а опустевшее место Бога в душе каждого рано или поздно занимает дьявол — эгрегор эгоистичного своеволия, демонического произвола. Остановить этот процесс может только ренессанс веры в Трансценденцию и, как следствие, ренессанс братской этики. Но ренессанс веры невозможен без аналога Элевсинских Мистерий. Замкнутый круг, разорвать который теперь может только чудо.

Напакостив, но добившись результата обратного желаемому, в качестве самооправдания демон цитирует “Фауста” Гёте: “я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо”. Однако благо в данном контексте это лишь следствие антихрупкости (Талеб) того, в отношении кого демон творит зло — следствие его способности к посттравматическому росту.

Кто-то сказал, что Бог создал насекомых чтобы мы могли совершенствовать наше терпение. Аналогично, можно сказать, что демоны — те из нас, кто предпочитает демонический произвол эгоистичного своеволия ограниченной совестью свободе — существуют чтобы мы могли совершенствовать свою добродетель. Антихрупкость в отношении козней Тени в лице ее агентов-демонов— возможность, открытая для каждого из нас. Что бы демоны ни творили на своем пути в нижние миры, это урок и прививка от зла для тех, кто идет в противоположном направлении.

Каждому своё. Карма.

“Можем ли мы жить в этом мире, чья история это не что иное, как бесконечное сочетание иллюзорного прогресса и горького разочарования?” — Эдмунд Гуссерль

“Только чистая душа может правдиво жить в этом напряжении: знать о возможной гибели [мира] и все же оставаться неустанно активной во всем, что возможно в мире.” — Карл Ясперс

Субъектов и интерсубъективно конституированных феноменальных миров — прекрасных и ужасных — бесконечное множество. Что касается нашего мира, то не должно быть сомнений в его инфернальности, которая очевидна в дикой природе и уж тем более в кровавой истории человечества. И, глядя на себя, на свой бессовестный произвол, едва ли мы должны удивляться, что нам дан именно такой мир. Карма.

Как жить в этом мире, не впадая в крайности оптимизма и пессимизма? Я вижу только один путь: делать что должно, экзистенциально рискуя в выборе своего долга, не надеясь на спасение этого мира, но и не теряя надежду на лучший мир. Только так можно сохранить себя даже в самом кромешном аду. Только так можно выбраться из этого ада.

Мне не близок радикализм Дугина, который теперь усилен личной трагедией гибели дочери от рук украинских убийц. Но я во многом согласен с ним.

Во-первых, с тем, что возглавляемый США т.н. “коллективный Запад” ведет войну на уничтожение против России. Пора понять, что у России конфликт не столько с Украиной, сколько прежде всего с США, которые с 1953 года, когда ЦРУ запустили проект “Aerodynamic”, и в особенности с 2014 года, когда США поддержали государственный переворот в Украине, используют украинских фашистов и неофашистов в борьбе против СССР и России.

Во-вторых, с тем, что нам с декадентской (этот упадок не замечают только слепые, симпатизируют ему только падшие) культурой Запада не по пути.

В-третьих, с тем, что для объединения нам нужна идеология.

И здесь мы с Дугиным частично расходимся.

С одной стороны, я согласен с тем, что нам нужна идеология “против” — против империализма, угрожающего подлинной свободе и плюрализму в мире. Идея борьбы с Империей (в данном случае — “коллективный Запад” с метрополией в США), стремящейся к своей глобализации, это очень сильная объединительная идея (самый известный исторический пример силы этой идеи — объединение “варваров” против Римской империи). И в отличие от либеральной демагогии, которой США как фиговым листком прикрывают свой позорный империализм, эта идея отнюдь не пропагандистский трюк. Карл Ясперс в монументальном труде конца 40-х годов “Истоки истории и ее цель” предупреждал об опасности установления глобальной империи, чей противоестественный политический порядок может быть стабилизирован только террором (вспоминаем Гуантанамо, Абу-Грейб, секретные тюрьмы ЦРУ, удары дронами по мирным жителям, внесудебные политические убийства и пр.) и новыми технологиями, и если бы в те дни Ясперс знал о технологии искусственного интеллекта, он обязательно сказал бы — террором и цифровой диктатурой, в которых на необозримые века угаснет свобода, а вместе с ней все подлинно человеческое. Опасность установления глобальной империи это гораздо более страшная опасность, чем опасность гибели цивилизации (меня поймут те, кто знает, что смерть тела это не смерть сознания, а каждый конец это новое начало), ведь уж лучше ужасный конец и новое начало, чем ужас без конца. Ни при каких условиях мы не должны допустить установления глобальной империи, а мировое сообщество самобытных народов должно стремиться к глобальной федерации с ООН или новой аналогичной организацией в роли форума для принятия коллективных решений. Борьба с Империей — идеология “против”, которая должна объединить всех.

С другой стороны, я не согласен с тем, что идеологию “за” достаточно ограничить традиционными ценностями и религией. Этого мало. Для подлинного единения и рывка вперед нам нужна и великая земная цель, к которой могло бы солидарно стремиться наше общество в долгосрочной перспективе, и эту цель лучше всех сформулировал марксизм в его исконной, свободной от ленинских и сталинских извращений* форме — это коммунизм: глобальный децентрализованный порядок самоуправляющихся сообществ (“коммун”), мир свободы, равенства и братства.

В сочетании с традиционными ценностями и верой в божественную Трансценденцию марксизм уведет нас с пути упадка, по которому идет Запад, на путь к новым высотам человеческого духа.

*) Лучшая критика марксизма и ленинизма, на мой взгляд — “Здоровое общество” Эриха Фромма.

Кант писал: “Наивность это восстание первоначально естественной искренности человечества против ставшего второй природой искусства притворяться.”

Именно этим настоящий русский человек отличается от своих врагов — своей наивной верой в Бога, своей наивной надеждой на победу над дьяволом, своим наивным доверием к ближнему, своей наивной любовью даже к тем, кто порой плюет этой любви в лицо.

Не лучше ли стать такими же, как наши враги, циничными и расчетливыми лицемерами? Нет, наша миссия — сберечь подлинную экзистенциальность человечности и дать бой всему демоническому, что все более и более очевидно торжествует на Западе.

Гниение европейской/западной цивилизации было замечено русскими мыслителями еще в XIX веке. Вспомните, например, слова Достоевского в “Братьях Карамазовых” о европейском кладбище. Да и сами европейцы — например, Ницше с его “Бог умер” — еще тогда увидели это гниение и содрогнулись перед открывшейся перспективой. То, что происходит с цивилизацией Запада сейчас, это начало культурной агонии. Очень вовремя мы, русские, решили покончить со своим бездумным западничеством и начать вновь строить свою самобытную цивилизацию. Ключевую роль в этом строительстве должна играть вера в Трансценденцию.

Сберечь веру в мире, становящемся все более и более безбожным, это наша историческая миссия.

Отношение России к Западу циклично. Очарование/разочарование. Мир/война. В самом нынешнем конфликте нет ничего нового, кроме разве что угрозы ядерной войны, а также крайнего духовного упадка западной культуры, который в значительной степени передался и нам благодаря нашему бездумному западничеству. Поэтому наш нынешний разрыв трагичен и опасен, но весьма своевременен — остановить гангрену культуры еще можно успеть обращением к российской/советской традиции и ампутацией заимствованной у Запада гнили. Вопрос в том, что мы отрастим вместо ампутированной части нашей культуры, ведь на одной ноге традиционных ценностей далеко не ускачешь. На этот счет у меня есть понимание истоков гниения Запада (прежде всего, это псевдонаучноая метафизика материализма, которая определила ложные ценности и цели, имплицитно подперла собой капитализм и консьюмеризм) и возможных путей лечения этой болезни: путь онтологического идеализма, путь веры в Трансценденцию (в любой форме, прежде всего в традиционных для нашей нации религиозных) и путь марксизма (в этот раз очищенного от извращений ленинизма/сталинизма и ошибок самих Маркса и Энгельса). Важны и новые культурные заимствования, на этот раз на Востоке/Юге. Спланировать здесь ничего невозможно, ренессанс российской культуры не гарантирован. Можно только личными усилиями, кто как умеет, приближать новый рассвет. Все теперь, как и всегда, зависит от каждого из нас.

Осознать национальную катастрофу 1917 года и преступления ленинского и сталинского большевизма, уничтожившего лучшую часть российской нации и ее культуру, не значит отвергнуть все советское наследие. В огне Великой Отечественной Войны была рождена новая российская нация, культурой которой мы должны гордиться и вдохновляться. Горбачев и Ельцин горят в аду за то, что они сделали с нашей страной, но, к счастью, для нас теперь зажегся новый огонь, в котором мы можем переплавиться вновь, вобрав в себя лучшее из российского (дореволюционного) и советского наследия. В противном случае мы, как нация, сгорим в этом огне дотла.

Ни интеллектуально, ни нравственно человечество не готово к искусственному интеллекту, да и не факт, что должно и может быть готово когда-либо в будущем. В нашем безумном мире, которым правит демонический произвол тех, кто отверг призыв совести, самоограничение в развитии этой опасной технологии невозможно. Но что еще страшнее, в нашем безумном мире, отравленном псевдонаучной метафизикой материализма с ее редукционистской нейромифологией, а значит ложным пониманием Природы сознания, почти невозможно избежать ловушки идеи одушевленного (sentient) ИИ как политического актора. Антихрист.

Все нормализации извращений и отстаивания прав извращенцев, которые мы видим в декадентской культуре современного Запада, это лишь приготовления к финальному этапу культурного коллапса — нормализации извращенной идеи одушевленного (sentient) ИИ и отстаиванию прав ИИ-Антихриста на человеческие свободы/возможности, включая возможность политической власти.

Идея одушевленного (sentient) ИИ богохульна по своей сути, ведь душа (индивидуальное сознание) творится Богом, а не человеком. Эта идея не сможет прижиться в культурах с сильной монотеистической религиозной традицией, которая только и может стать противоядием от принятия власти ИИ-Антихриста. Поэтому конфликт России и других традиционных культур с культурой Запада может, в конечном счете, оказаться гораздо важнее для будущего подлинно человеческого, чем кажется на первый взгляд. Исход этого конфликта определит судьбу человечества — порабощение экзистенции и конец истории во власти алгоритмов, либо освобождение экзистенции для бесконечного исторического пути.

Возможно, главный разлом человечества произойдет не между Востоком и Западом, Севером и Югом, а между теми, кто примет богохульную идею одушевленности (sentience) ИИ, и теми, кто ее отвергнет — между теми, кто, утратив веру в Бога, сделает ИИ своим правителем и божеством, и теми, кто сохранит веру в Трансценденцию и отвергнет власть ИИ-Антихриста.

Проблема нашего общества в том, что после разочарования в марксизме (который, впрочем, был скормлен нам в извращенной и окровавленной ленинской-сталинской интерпретации), крушения СССР, изнасилования диким капитализмом и отравления бездумным западничеством, у многих из нас не осталось никаких ценностей, кроме потребления, а в нашем атомизированном социуме, лишенном великой коллективной цели всеобщего равенства и братства, превышающей индивидуальный эгоизм, человек человеку волк. Идеи гражданской чести и патриотизма утратили для многих из нас свою ценность. Национальная идентичность и любовь к Родине для многих из нас — пустой звук. Возможно, именно поэтому нам нужно столкнуться с врагом, желающим нашего крушения, чтобы выстрадать новые (хорошо забытые старые) ценности.

Принудить себя к этому невозможно, а победа не гарантирована, нам придется выяснить на деле судьбу нашей нации, пройти переплавку в огне или сгореть в нем дотла.

Нас может удивлять тот факт, что вслед за нормализацией извращенцев — от тех, кто извращает пол и сексуальность, до тех, кто извращает искусство — Запад перешел к нормализации украинских неонацистов, однако в действительности это проявления одного и того же процесса нормализации демонического произвола с его принципом “делай, что хочешь” вместо принципа “делай, что должно” подлинной свободы, самоограниченной совестью — проблеском божественного Света.

В духовном закате цивилизации Запада мы все более и более отчетливо видим признаки восхода цивилизации Антихриста, хотя сам Антихрист еще не вышел на историческую сцену, это случится когда путь нормализации извращений приведет Запад к нормализации предельного извращения — богохульной идеи одушевленного (sentient) искусственного интеллекта, одушевленной Машины, которую наделят правами человека, а как следствие, и политическими правами, а как следствие, и политической властью.

Причина этого движения Запада к концу свободы и истории в диктатуре искусственного интеллекта заключается в утрате веры в Бога и в человека, видение Богочеловечности — экзистенции, укорененной в Трансценденции — которого Западом утрачено. Наша историческая миссия в этот решающий для всего человечества момент заключается в том, чтобы противопоставить цивилизации Антихриста цивилизацию Богочеловечества.

“Воинствующее безбожие есть расплата за рабьи идеи о Боге, за приспособление исторического христианства к господствующим силам. Атеизм может быть экзистенциальным диалектическим моментом в очищении идеи Бога, отрицание духа может быть очищением духа от служебной роли для господствующих интересов мира.” — Николай Бердяев

“Философия свободы есть философия Богочеловечества.” — Николай Бердяев

Безбожие псевдокоммунистического СССР было горьким лекарством от утраты подлинной веры в экзистенцию и Трансценденцию — веры, которую теперь, пройдя долгий и трагический путь очищения, мы способны обрести вновь и спасти мир от алгоритмизированного кошмара, в который человечество сталкивает Запад.

Если мы хотим разойтись с прогнившей цивилизацией Запада, мы должны разойтись прежде всего с фундаментальным источником её гниения — с атеистической псевдонаучной метафизической мифологией материализма/физикализма; мы должны вновь увидеть однажды забытую человечеством истину онтологического идеализма: всё есть Сознание, и это Сознание — Бог.

Если мы не откажемся от мифологии материализма, то значит мы расходимся с Западом лишь внешне, на фундаментальном уровне мы остаемся такими же.

Куда идет наша цивилизация под насильственным предводительством США? Очевидно, что конечная цель американского империализма это установление глобальной империи. Что бы ни говорили нам лукавые адвокаты глобальной империи типа Харари, нужно понимать, что этот противоестественный (поскольку уничтожающий естественный плюрализм) порядок может быть стабилизирован только террором (вспоминаем внесудебные казни, Гуантанамо, Абу-Грейб, секретные тюрьмы ЦРУ, удары дронами по мирным жителям, и пр.) и ИИ-паноптикумом. То есть, победа империализма в общемировом масштабе ведет к установлению общемировой диктатуры, в которой на необозримые времена (Ясперс убедительно показал это в книге “Истоки истории и ее цель”) погибнет свобода, а вместе с ней все подлинно человеческое.

Когда Ясперс в одной из своих последних работ встает перед выбором — диктатура или ядерная война, — он выбирает ядерную войну, ведь уж лучше ужасный конец (а значит новое начало), чем ужас без конца. Поэтому либо волна американского империализма разобьется о Россию, либо она разобьет Россию, а вместе с ней и всю цивилизацию. Так или иначе, это решающий момент в истории человечества, и я очень надеюсь, что это, наконец, дойдет до всех.

“Кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую.” — Иисус Христос

“Отказ от насилия в отношении насильственного [преступника] делает нас его соучастниками.” — Морис Мерло-Понти

Этика непротивления злу насилием — этика Будды, Христа, Толстого и др. — это высшая этика, которая, однако, возможна для человечества только как трагический конец. Это становится очевидно на примере гитлеровского нацизма, непротивление которому насилием привело бы к общемировой диктатуре, которая уничтожила бы половину человечества, а оставшуюся поработила бы, стабилизировав конец истории бесконечным террором. Эта этика невозможна для человечества, она возможна лишь для единичного человека, восходящего на свой личный крест.

“Нагорная проповедь должна быть обязательным требованием, однако следование этому требованию поведет к гибели всех. Вызывающая невольное уважение последовательность в следовании заповедям веры зримо явлена нам в мучениках и святых как то, что не может быть в этом мире, разве что как его конец. Поэтому богословие превращается в труд по сочинению компромиссов, перетолкований, вывертов, чтобы прикрыть конфликт между признанными, данными в откровении требованиями и собственным поведением, даже и не приближающимся к этим требованиям, и чтобы сделать возможным существование, как длительность и мир. Независимое же философствование взывает к честности, чтобы или решительно последовать, или решительно не последовать заповеди.” — Ясперс

Наша проблема в том, что мы, технократическая цивилизация, считаем, что все развитые цивилизации должны быть технократическими, и ищем их техническими средствами, не отдавая себе отчет в том, что технократический путь развития это тупиковый путь, который ведет все технократические цивилизации либо к самоуничтожению (о чем наглядно говорит наше балансирование на грани ядерной войны), либо к замыканию в метаверсе ИИ-диктатуры (о чем наглядно говорит наша бездумная гонка развития ИИ). Впрочем, проблема нашего технократизма это лишь следствие другой, поистине фундаментальной проблемы — нашего отравленного псевдонаучной метафизикой материализма (физикализма) понимания Природы эмпирической реальности феноменального сознания. Если бы не наша слепота в отношении истинной — ментальной и божественной — природы эмпирической реальности, мы не только избрали бы иной — духовный — путь развития, но и не тратили бы время на размышления о парадоксе Ферми, поскольку никакого парадокса в действительности нет, ведь другие цивилизации были обнаружены тридцать лет назад во время экспериментов профессора Страссмана, и результаты его экспериментов с тех пор регулярно подтверждаются научными публикациями многих университетов мира — Johns Hopkins University, Imprerial College London, University of Toronto и др. Уже древние буддисты вынесли из своих медитаций знание о существовании миллиардов других миров (впрочем, вряд ли в действительности есть предел числа трансцендентальных субъектов и их интерсубъективно конституированных феноменальных миров), а теперь это знание косвенно подтверждено учеными. Нам нужно лишь избавиться от кривой метафизической оптики материализма чтобы увидеть это. Впрочем, возможно, для человечества уже слишком поздно пить боржоми онтологического идеализма, ведь проклятие технократического пути приближает нас к трагическому концу нашей цивилизации. Сумеем ли мы остановиться?

Любое локализованное в пространстве и времени автономное общество является цивилизацией. Технократической цивилизацию делает зависимость ее устойчивости от техники (как следствие, имплицитно или эксплицитно техника становится ее главной ценностью), и наоборот: в основе устойчивости нетехнократической цивилизации иные — духовные — ценности, роль техники в них вторична. Примером нетехнократической цивилизации может быть автономная монашеская община, которая не распадется даже если отнять у нее всю технику, поскольку в ее основе вера в Трансценденцию и связанный с ней братский/сестринский моральный кодекс. Если же отнять всю технику у нашей цивилизации, то она погрузится в кровавый хаос. Поэтому идеальное состояние человечества я вижу в глобальной децентрализованной сети монашеских общин, объединенных общей верой в Трансценденцию, общей борьбой против Тени и общей миссией заботы о всех живых существах на этой планете.

К сожалению, я почти перестал говорить с людьми в личных беседах о Природе реальности, поскольку говорить о Природе реальности с теми, чье мировоззрение отравлено псевдонаучной метафизической мифологией материализма (физикализма), это все равно что говорить со слепыми о свете, а с глухими о музыке. Наступление этой проклятой эпохи — эпохи затемнения Истины — было предсказано тысячелетия назад, а потому меня отчасти успокаивает мысль о том, что это затемнение является естественным этапом цикличного исторического процесса. Без Кали-юги не будет Сатьи-юги. Темнее всего становится перед Рассветом.

Опыт предшествует концепциям и вере. Уничтожив Элевсинские Мистерии и другие великие традиции непосредственного опыта Божественного, человечество подписало себе кармический приговор, отложенное исполнение которого мы видим с тех пор все более и более отчетливо.

Большинству людей свойственен наивный реализм — убежденность в том, что феноменальные объекты (например, “яблоко” как синтетическая совокупность феноменальных цветоформ, звуков, ощущений — обонятельных, вкусовых, осязательных и пр. — и смыслов) продолжают существовать так же, как они даны нам в феноменальном сознании, даже при прекращении последнего. Меньшее число людей отдает себе отчет в том, что это не так, но воображает, что при прекращении феноменального сознания продолжает существовать трансцендентная феноменальному сознанию “материальная/физическая система”, феноменальная репрезентация которой, якобы созданная “материальным/физическим мозгом”, известна нам как “яблоко”. И лишь единицы знают, что “материальная/физическая система” это метафизический миф, а феноменальное “яблоко”, как и весь феноменальный мир, это интерсубъективный ментальный конструкт, спроецированный трансцендентальной интерсубъективностью, укорененной в трансцендентном сознании-в-себе — в Свете.

К сожалению, человечество сделало технику своей главной ценностью, отправив духовные ценности — прежде всего, веру в Трансценденцию и связанную с ней братскую (не только между людьми, но и между людьми и всеми живыми существами на этой планете) этику — на периферию своей культуры, а местами и вовсе в небытие. Внимательному наблюдателю, способному прочертить линии существующих трендов в будущее, должно быть очевидно, что у технократического пути развития нашей цивилизации есть только два возможных исхода: гибель цивилизации или гибель свободы, а вместе с ней всего подлинно человеческого в общемировой диктатуре искусственного интеллекта. Крайне маловероятно, хотя и не совсем невероятно, что человечество в последний момент откажется от технократического пути и выберет путь духовного развития, настолько радикальный перелом может произойти только вследствие радикального опыта, только вследствие появления аналога Элевсинских Мистерий, уничтоженных Римской империей — только если мистический/трансперсональный опыт Трансценденции станет вновь доступен каждому человеку, и в каждом человеке произойдет вызванный этим опытом переворот мировоззрения. Без этого переворота выбор будущего человечества сведется к выбору между ужасным концом и ужасом без конца.

“Кровь — великое дело.” — Михаил Булгаков

Почему существует трансцендентальная интерсубъективность и интерсубъективно проецируемые феноменальные миры, а не изолированные друг от друга трансцендентальные субъекты и проецируемые ими изолированные миры? Почему все трансцендентальные субъекты и их миры (исключая субъективные миры сновидений и галлюцинаций) интерсубъективно взаимосвязаны? Потому что все трансцендентальные субъекты и их феноменальные миры это модификации/эманации трансцендентного сознания-в-себе — недвойственного Света мистического/трансперсонального опыта; мы все суть Одно — божественное Сознание, — и наша трансцендентальная взаимосвязь суть естественный аспект этого божественного Единства.

Поэтому трансцендентальная интерсубъективность имеет более высокий онтологический статус, чем трансцендентальная субъективность; трансцендентальная субъективность не может быть понята вне контекста трансцендентальной интерсубъективности; один я — ничто. Как следствие, и карма — причинно-следственный поток опыта в широком смысле — это прежде всего коллективная карма, и лишь потом только личная.

Иерархия кармических групп имеет множество взаимно пересекающихся уровней, на доступном нашему наблюдению плане она начинается с уровня “одушевленные существа планеты Земля”, далее “одушевленные биологические виды”, один из которых это “человечество”, которое, в свою очередь, разделяется на кармические группы “расы”, “национальности”, “полы”, “культуры” (прежде всего “языки”), “места жительства”, “семьи” и т.д.

Наша принадлежность к каждой из кармических групп не случайна, она обусловлена нашим прошлым в безначальной длительности нашего существования, принимающего то одни, то другие формы-инкарнации. Мы приходим в этот интерсубъективный мир не tabula rasa, и становимся в нем теми, кто мы есть, не в силу случайности, а в силу взаимодействия между унаследованной из прошлых инкарнаций конституцией нашей трансцендентальной субъективности и интерсубъективной средой.

Поэтому Булгаков был прав, говоря устами Воланда, что “кровь” это великое дело, ведь “кровь” это карма. Игнорировать “кровь”, будь она русской, украинской, еврейской или любой другой, значит игнорировать карму в ее коллективной историчности.

Одновременно смешно и трагично то, что больше всего человек боится того, чего нет — смерти, ошибочно принимая смерть тела, которое есть лишь временная феноменальная самообъективация трансцендентального субъекта в интерсубъективном мире, за смерть сознания — нерожденного и бессмертного, проецирующего всё рожденное и смертное. В действительности страшить нас должна не смерть тела, а то, что наше сознание ждет после нее. Страшить нас должна наша карма.

Трансценденция всех религий, включая Буддизм, это одна и та же Трансценденция. Мистический/трансперсональный опыт Трансценденции — опыт недвойственного/недихотомичного Света — это один и тот же опыт. Отличаются только концептуальные объективации этого опыта — истории, которые мы рассказываем друг другу о Трансценденции.

С точки зрения философской веры, каждая религия это великий символ веры в Трансценденцию, а не объективное знание о Трансценденции, которая трансцендентна субъект-объектной дихотомии (поэтому Свет мистического/трансперсонального опыта — “недвойственный/недихотомичный Свет”), а следовательно, не может быть объективирована, о ней невозможно никакое высказывание, которое можно было бы считать объективным знанием. О Трансценденции возможна только вера и личный мистический/трансперсональный опыт.

Философская вера это мост между всеми религиями.

Стали бы мы по-прежнему вредить друг другу и другим живым существам, если бы всегда могли осознавать величайшую истину, что все люди и животные как эмпирические субъекты являются феноменальными проекциями онтологически идентичных трансцендентальных субъектов, укорененных в божественной Трансценденции — являются братьями и сестрами в Боге?

И не эту ли истину стремились скрыть от нас те, кто уничтожил Элевсинские Мистерии и другие великие традиции пробуждающего опыта?

“Поскольку все, что существует или происходит для человека, существует только в его сознании и происходит только для сознания, то самое существенное для человека — это конституция этого сознания.” — Артур Шопенгауэр

Что такое наше “сознание”? Это трансцендентальная (интер)субъективность — свобода (экзистенция) и причинные структуры (“кармические семена” в терминологии буддийской философии; “элементарные частицы” в современной научной терминологии), находящиеся в безначальном круговороте взаимного обусловливания — которая редуцирует/коллапсирует бесконечный потенциал трансцендентного сознания-в-себе (Света) до потока причинно взаимосвязанных партикулярных состояний (отсюда партикулярные “квантовые состояния” математических описаний) феноменальной объективности.

Конституция сознания, о которой говорит Шопенгауэр, это причинные структуры трансцендентальной (интер)субъективности, обусловленные прошлыми “движениями” свободной воли субъектов: каждое волевое состояние субъекта, порождающее его мысли, решения и поступки, на протяжении безначальной длительности “сансары” — развертывания индивидуального существования — постепенно трансформирует причинные структуры, которые проецируют феноменальный опыт, включая интерсубъективные миры.

Во времени нет иной воли Бога, кроме наших свободы и совести. Во времени нет иных милости и гнева Бога, кроме нашей судьбы. Каждому свой опыт. Карма.

Насколько мы можем судить по доступным источникам, трансцендентальное измерение Сознания было впервые открыто буддийскими медитаторами в их длившихся порой годами уединенных медитациях, плоды которых дошли до нас в форме философии Йогачары/Вижнянавады (Асанга, Васубандху, Дигнага, Дхармакирти и др.). Лишь спустя более чем тысячелетие их открытие было частично открыто заново Кантом, а затем поздним Гуссерлем, развитие трансцендентального идеализма которых, однако, так и не привело их к истине онтологического идеализма, которая была известна медитаторам Йогачары: Сознание это все, что существует. Впрочем, и они увидели лишь часть истины, не увидев самое важное: Сознание это все, что существует, и это — Бог.

Часто вспоминаю эпизод своей юности: в компании друзей поздним вечером сижу у подъезда, друзья болтают, а я скучаю, смотрю на небо и вижу чудо: плотная облачность над нами расступилась открыв круглое окно в звездное небо, а в центре этого окна тонкое облачко сияет цветами радуги от падающего на него лунного света; я почти кричу от изумления “Посмотрите какое чудо!”, друзья равнодушно (а некоторые раздраженно) пожимают плечами и возвращаются к своим делам; с удивлением и ужасом я встаю и ухожу. Адорно был прав, человеческая “нормальность” это смерть. Убеждаюсь в этом снова и снова всю свою жизнь.

“Реалистическое чувство бытия и реалистическое отношение к бытию — утерянный рай. И нет, по-видимому, философских путей к возвращению в этот рай. Кант оставил познающего с самим собою, гениально формулировал его оторванность от бытия, от действительности, от реальности и искал спасения в практическом разуме. Критическая гносеология радикально уже отрицает изначальную цель познания — соединение познающего с бытием, конструирует познание вне реального, живого, внутреннего отношения познающего субъекта к познаваемому объекту. Познающий издревле хотел разгадать загадку бытия, проникнуть в тайну наиреальнейшей действительности, а на вершине философской мысли цель познающего оказалась упраздненной. Познание перестало быть браком, у познающего отняли невесту. Критерий истины стали искать внутри самого познающего субъекта, в его отношении к себе, а не к бытию. Познание у современных гносеологов превратилось в паразита, который ведет самодовлеющее существование. Так кончилось блуждание по пустыням отвлеченной мысли, такова кара отвлеченного рационализма, давно уже допущенного и теперь лишь выявляющего свои результаты. Болезнь современной философии — болезнь питания. Утеряны источники питания, и потому философская мысль стала худосочной, потому бессильна она соединиться с тайной бытия, с вековечной целью своих стремлений. Философская мысль не может питаться из себя, т. е. не может быть отвлеченной, самодовлеющей. Не может она питаться и одной наукой. Да и зависимость от науки знаменует собой потерю самостоятельности философии. Выход из кризиса философии есть отыскание питания, воссоединение с истоками и корнями. Древо познания начинает увядать и покрывается паразитами. Современная гносеология губит древо познания, отягчает его своим паразитарным существованием. И радикальна сейчас не гносеологическая критика философии, ее задач и ее компетенции, а критика религиозная, воистину предшествующая всякому философскому познанию и воистину главенствующая над ним.” — Николай Бердяев

Болезнью питания, о которой говорит здесь Бердяев, больна не только философия, но и религия, ведь той пищей, которая исконно питала религиозную и философскую мысль, был мистический/трансперсональный опыт Трансценденции, который был доступен если не каждому, то многим благодаря Элевсинским Мистериям и другим великим традициям самотрансцендирования к божественному Бытию. Уничтожив эти традиции, человечество лишило себя той единственной пищи, которая могла спасти нашу духовность от голодной смерти, к которой мы ныне стремительно приближаемся. И нет ничего, что может предотвратить эту смерть, кроме возрождения в новой форме вышеупомянутых традиций.

При всем моем глубочайшем разочаровании в современном человечестве, я не потерял веру в человека как экзистенцию, укорененную в божественной Трансценденции, ведь я вижу в прошлом великие достижения духа и понимаю, что его нынешнее состояние суть лишь омрачение перед новым рассветом. Сколь бы долго ни длился этот позорный мрак, через какие бы жуткие катастрофы нам ни пришлось пройти, сколько бы раз нам ни пришлось умирать и снова рождаться в аду, однажды — в этом мире или в следующем — это пройдет.

Важно сохранять осознанность, не отворачиваться, не прятаться, смотреть дьяволу прямо в глаза и даже сквозь эту кровавую пелену видеть Свет.

Прости нас, Отец, за то, чем мы стали. Дай нам силы стать теми, кем нам суждено быть.

“Под свободой в космологическом смысле… я понимаю способность начинать состояние из самого себя, причина которой, в свою очередь, не стоит под другой причиной, определяющей ее во времени в соответствии с законом природы. Особенно примечательно, что именно на этой трансцендентальной идее свободы основывается практическое понятие свободы, и первая составляет реальный момент тех затруднений во второй, которые издавна окружали вопрос о ее возможности.” — Иммануил Кант

Свобода (экзистенция) “трансцендентальна” потому, что трансцендентальная субъективность (“алаявижняна”, в терминологии Йогачары) имеет два аспекта, находящихся в безначальном (“сансара” безначальна) круговороте взаимного обусловливания: свобода и причинные структуры (“кармические семена”, в терминологии Йогачары).

Трансцендентальную свободу нельзя наблюдать как феноменальный объект, ее можно только прожить. Ее нельзя ни доказать, ни опровергнуть. Как и Трансценденция, в которой она укоренена, свобода может быть только предметом веры.

В рамках индивидуального существования нет причинных структур без свободы, и нет свободы без причинных структур, ибо абсолютная свобода прекращает индивидуальное существование трансцендентальной субъективности в абсолютной перспективе Сознания — в трансцендентном сознании-в-себе (Свете). Свобода воли никогда не бывает абсолютно свободной. Абсолютная свобода не есть свобода, она есть Абсолют.

Свобода это эманация, становление. Через свободу и причинные структуры трансцендентальной субъективности трансцендентный Свет становится всем тем, что мы знаем как себя — эмпирические субъекты — и эмпирический мир интерсубъективных феноменов.

“Свобода — это самоотдача Трансценденции. Эта свобода — не целесообразность, не повиновение расчетливому долгу, не принудительная деятельность, а воля, отрешенная от всякого принуждения, и эта воля есть трансцендентная необходимость.” — Карл Ясперс

“По-настоящему бестелесный субъект не имеет пространственного расположения, или, говоря иначе, [объект] может казаться таким, каким он кажется, только телесному/воплощенному субъекту. Нет чисто интеллектуальной точки зрения и нет взгляда из ниоткуда, есть только воплощенная точка зрения из тела.” — Дэн Захави

Эта мысль — грубейшая ошибка многих феноменологов, которые, очевидно, никогда не имели внетелесный опыт восприятия мира. Мне посчастливилось пережить внетелесный опыт во время моей клинической смерти в 1997 году: после рассоединения со своим телом я, субъект, имел ряд определенных внетелесных пространственных перемещений и пространственных местоположений прежде чем я снова соединился со своим телом.

Как такое вообще возможно?

Дело в том, что мир это не что иное, как интерсубъективный ментальный конструкт, отдельные феноменальные секторы которого проецируются индивидуальными трансцендентальными субъектами, гармонизированными узлом трансцендентальной интерсубъективности, тогда как пространство это лишь то, как трансцендентальная субъективность проецирует определенные феномены — как пространственно протяженные и локализованные; следовательно, независимо от того, присваивает ли (как сказали бы мыслители Йогачары) трансцендентальный субъект феномен “тело” или нет, он проецирует пространственно-временной мир феноменов, всегда имея определенную центральную точку “здесь и сейчас” переживания своих постоянно меняющихся феноменальных проекций.

Что касается “движения”, то оно есть не что иное, как смена пространственно-временных перспектив феноменального опыта: не мой трансцендентальный субъект “движется” среди спроецированных феноменов, а феномены меняются таким образом, что моя трансцендентальная субъективность проецирует смысл “мое движение”; иными словами, я, трансцендентальный субъект, всегда “здесь и сейчас”, тогда как мои феноменальные проекции меняются таким образом, что я думаю “я движусь”.

Проблема Канта и Гуссерля заключалась в том, что, хотя они и видели трансцендентальное измерение Сознания (“алаявижняна” в Йогачаре), они были слепы в отношении его трансцендентного измерения (“вижнянаматратва, нирвана, шуньята, татхата, татхагатагарбха, дхармадхату, дхармакая и пр.” в Йогачаре) — в отношении трансцендентного сознания-в-себе, недихотомичного Света мистического/трансперсонального опыта, — чья “универсальная волновая функция” (математическое описание бесконечного потенциала) “коллапсируется” трансцендентальной (интер)субъективностью до потока партикулярных состояний (отсюда партикулярные математические “квантовые состояния”) феноменального сознания.

Таким образом, хотя Кант и Гуссерль видели истину трансцендентального идеализма, они были слепы в отношении истины онтологического идеализма: Сознание — это все, что существует.

Без смысла “яблоко” это не “яблоко”, а комплекс феноменальных цветоформ, звуков и ощущений (обонятельных, вкусовых, тактильных и т.д.). Только проецирование смыслов трансцендентальным сознанием придает смысл феноменам, и комплекс цветоформ, звуков и ощущений становится “яблоком”.

Без проецирования смыслов мы навсегда остались бы в состоянии новорожденных младенцев или идиотов. К сожалению, у большинства людей проецирование смыслов не идет выше/глубже “нормального” состояния, которое, по мнению немецкого психиатра Карла Вильманнса, есть не что иное, как легкая форма слабоумия.

Продолжение следует…

Контакты

Идеалист

Николай Бердяев | Nikolai Berdyaev

Edmund Husserl 👁 Phenomenology

Yogācāra 🕉 Buddhism

Карл Ясперс ✨ Экзистенциализм

Karl Jaspers ✨ Existentialism

Immanuel Kant 🎓 Idealism

Эрих Фромм и друзья

Erich Fromm

Mikhail Rogov | Substack

Nostr: npub1mkkcqvat78ghhlaxmyz2vpfq7cekm3sf3k2ygtnp4sew65wnplgs7ns355